Ликвидатор. Откровения оператора боевого дрона

Так вот, ранее в тот день в секторе Друпи наши войска подверглись атаке. Узнав об этом, Друпи достал свою старую, напечатанную на потрепанной карточке размером 10x20 сантиметров памятку по огневой поддержке с воздуха, которая осталась у него со времен службы в «Гадюке», поставил ее на панель управления перед ручкой управления беспилотником и включил микрофон. Чеканным голосом летчика-истребителя – октавой ниже, чтобы звучать более внушительно – он вызвал ПАНа, Бульдога Два-Один.

– Бульдог Два-Один, говорит Рулетка Три-Три, готов заступить на пост.

ПАН, наверное, ожидал услышать от пилота «Хищника» какую-нибудь очередную глупость, вроде «мы здесь».

– Вас понял, поступаете в распоряжение Бульдога, – ответил ПАН.

– Бульдог, говорит Рулетка, пост принял. Эшелон один четыре ноль, один MQ-1, выполняю круговой полет в 16 километрах к югу от ваших позиций, временной лимит – два часа, две «AGM-114», гондола с наводящим лазером.

Друпи сообщил ПАНу свою высоту (14 000 футов), местоположение, боевую нагрузку (две ракеты) и особые возможности летательного аппарата (гондола целеобнаружения с системой лазерного наведения).

– Вас понял, Рулетка, – четко ответил Бульдог.

Он почувствовал в Друпи родственную душу – профессионала.

– У нас ССП, войска прижаты к земле, – проинформировал ПАН. – Действовать согласно моим указаниям. Доложите готовность к приему 9-Line.

Код ССП, или соприкосновение с противником, означал, что американские наземные войска попали под обстрел. Бульдог не собирался дожидаться прибытия самолетов-истребителей. Он хотел, чтобы «Хищник» вступил в бой. Друпи и оператор средств обнаружения недоуменно переглянулись. Такого ответа они не ожидали.

Некоторое время Бульдог молчал.

– Говорит Рулетка, к приему 9-Line готов.

В течение следующих пяти минут Друпи выпустил обе ракеты «Хеллфайр» и уничтожил вражескую засаду.

Майк закончил свой рассказ, все еще широко улыбаясь. Это был знаменательный день для нашей программы и всего нашего сообщества. Благодаря боевому выстрелу, спасшему жизни американцев, мы, действуя грамотно, могли повернуть ситуацию с моральным состоянием коллектива на 180 градусов.

Это был не первый наш боевой выстрел. Далеко не первый. Однако это был первый случай столкновения с противником, в котором мы действовали как профессиональные истребители.

Выстрел Друпи изменил отношение к «Хищнику» как в Ираке, так и в Афганистане. Мы заступили на территорию, где раньше безраздельно господствовали традиционные летчики-истребители. Среди ПАНов быстро разнесся слух, будто эскадрильи «Хищников» теперь начали комплектовать настоящими боевыми пилотами. Последующие недели были отмечены некоторым ростом числа ракетных ударов, наносимых нашими экипажами.

Мы с Майком решили сделать все, чтобы успех Друпи привел к повышению профессионального уровня членов беспилотного сообщества. Мы хотели добиться соответствия экипажей наивысшим летным стандартам. В неформальных беседах с парнями я пользовался любой возможностью, чтобы упомянуть о выстреле Друпи. Пилоты по природе своей любители почесать языком, особенно когда дело касается женщин, самолетов и тактических приемов. И еще неизвестно, что наиболее важно для летчика.

Пожалуй, самолеты.

Жизнь в «хищных» эскадрильях сильно отличалась от жизни других летных частей. В большинстве эскадрилий ВВС центром общественной жизни является бар. В баре парни обедают, завершают бумажную работу или просто треплются о том о сем. У всех один и тот же график, все летают парами.

В течение дня, когда летчики проводят тренировки, жизнь в большинстве авиаотрядов бьет ключом. Однако на базе «Хищников» всегда тихо. Бара у нас не было, а инструктажные комнаты и служебные помещения пустовали. Признаки жизни наблюдались лишь в оперативном центре, но и туда пилоты заходили только затем, чтобы отметиться о приеме или сдаче смены. На общественную жизнь не тянет.

В «Хищнике» пилоты и операторы средств обнаружения работали посменно. Помню, как на одной рождественской вечеринке я впервые увидел некоторых парней из своей эскадрильи. Просто они летали в другой смене. У меня было мало близких знакомых среди сослуживцев, поскольку мы редко летали вместе, а даже если и работали в одной смене, находясь за десяток шагов друг от друга, то я мог летать где-нибудь над Ираком, тогда как другой пилот – над Афганистаном.

В отличие от летчиков-истребителей мы не летаем парами. У нас нет ведомых и ведущих, и мы не переговариваемся между собой по радио. Все переговоры мы ведем только с сотрудниками наземных служб и своими напарниками в лице операторов средств обнаружения.

И даже такие отношения не выходили за рамки бокса, потому что я был офицером, а оператор – рядовым служащим. В полете мы всеми силами старались сломать эту преграду, чтобы быть эффективной командой, но в служебных кабинетах между офицерами и рядовыми пролегала четкая граница, как и в других видах вооруженных сил.