Ликвидатор с Лубянки

Судоплатов положил ладони на край стола:

– Тогда действуйте. Перед отлетом мы с вами еще побеседуем на прощание. Малыша оденьте потеплее. Наверху сейчас очень холодно. Как ваша жена полеты переносит?

– Не знаю еще, – сказал я. – Она никогда не летала.

Судоплатов ответил успокаивающим тоном:

– Думаю, что в самолете никого больше не будет. Она сможет лежать всю дорогу. Пусть попробует поспать. А малыши, как говорят, до года морской болезнью не болеют. Как Франц и Феликс? У них есть какие-нибудь семейные проблемы? Позаботьтесь, чтобы была организована бесперебойная передача денег их семьям. И, кроме того…

На столе у Судоплатова зазвонил телефон.

– Простите, – поднял он ладонь и снял трубку. – Слушаю. Берлин? Давайте Берлин.

Он прикрыл трубку и сказал нам: «Берлин, по «В-Ч». Вероятно, Иванов или Мещеряков опять чего-нибудь не могут решить сами».

Гудимович крякнул. Коваленко порозовел. Судоплатов вернул трубку к уху.

– Слушаю… Алло!.. Да, это я… Так… Кто?.. Когда?.. Кто сообщил? Вы уверены, что речь идет именно о Курте? Ах, вот как. Понимаю… И все эти данные совпадают… Так, так, понимаю… Ну, вот что, – держите его под наблюдением. Особняк смените. Описание наших людей он тоже дал? Так… Никита пусть сидит в городе. И номера у машин смените немедленно… Я позвоню вам попозже. Если попытается уйти – живым не выпускать…

Судоплатов почти бросил трубку на рычаг и опустил голову, барабаня пальцами по столу. Все молчали. Генерал взглянул на Гудимовича прищуренными глазами:

– Ваш протеже оказался предателем. Двадцать восьмого января, два дня тому назад, явился во французскую разведку в Западном Берлине и все рассказал. Включая, наверное, и те последние данные, которые вы ему так остроумно сообщили… Французы связались с американцами и завербовали его в двойники…

Коваленко выпустил воздух, зажатый в груди, и промолвил:

– Но, может быть, это не Курт?

– Наш человек в разведке противника видел личное дело на нового агента. Все данные совпадают с Куртом. Даже описание Никиты, Коваленко, в общем, всех вас… Прелестная история…

Генерал окинул замерший форум взглядом, как бы приглашая разделить его восхищение прелестной историей с Куртом. Потом повернулся ко мне:

– Вот, дорогой друг. Учитесь… Видите, как бывает… Учитесь.

Мирковский кашлянул и спросил негромко:

– Может быть, не стоит сразу арестовывать? Поиграть в кошки-мышки? Затянуть их связных в наш сектор и взять? Можно даже и на их стороне. На встрече с ним…

Генерал пожал плечами:

– Теперь надо думать о том, что спасать, а не о выигрыше. Принесите личное дело Курта, товарищ Иванова. Нет, его пока не арестовали. Будем вести наблюдение. Еще на сегодняшней встрече с Куртом мы ничего не знали. Агент, который сообщил о предательстве Курта, работает с одним из отделов инспекции. Его донесение пришло сегодня днем. Пока распутывали, кто такой «Курт» и кому принадлежит, прошло несколько часов. Да, оскандалились мы сильно…

Судоплатов снова обратился ко мне:

– Я очень рад, что вы оказались здесь. Вам полезно все это знать. Учитесь, дорогой друг… Видите, как можно обманываться в людях…

Иванова принесла папку с личным делом Курта. Судоплатов начал ее быстро перелистывать:

– Биография… был в английском плену… интересно… может быть, его уже тогда завербовали, а не только сейчас… Характеристика… «Курт»: боевой, преданный нашему делу человек; с заданием справится и служебную тайну сумеет сохранить… прелестно сказано… и дальше: после нескольких личных встреч и тщательного изучения «Курта» мы уверены, что он оправдает оказанное ему доверие…

Генерал захлопнул папку, швырнул ее вдоль стола в направлении Николая Ивановича и бросил вдогонку в виде горькой пародии: «С почтением, Мещеряков и Коваленко…» Потом снова заговорил со мной:

– Да, видите, как бывает, дорогой друг… Это меняет наши планы. Трудно пока сказать, что именно этот Курт сообщил противнику. Опасно в такой момент вывозить вашу семью в Берлин. Представьте себе, что, по рассказам Курта, разведка противника установит слежку за сотрудниками нашей группы. Через них могут набрести и на вашу семью, сфотографировать жену и малыша. И мы даже не будем этого знать. Собой рисковать мы можем, но включать вашу жену и сына в такой риск я не хочу. Подготовьте здесь все до самого последнего шага, до отъезда вашей семьи. Потом летите в Берлин один. Давайте подождем, пока выяснится дело с Куртом. Когда мы его возьмем и заставим держать отчет, все станет ясно, что мы можем в дальнейшем делать и от чего придется отказаться. Очень надеюсь, что планам вашей резидентуры предательство Курта не помешает…

– Вот видишь! – обрадовалась Яна отсрочке. – Я тебе говорила, что обязательно что-то случится. И вообще мы никуда не поедем. И ты, и Алюшка, и я. Все останемся дома. Что-нибудь нам помешает в последний момент.

Янины предчувствия не казались мне заслуживающими серьезного внимания. История с Куртом задержала выезд моей семьи, но вряд ли могла помешать созданию резидентуры: ни обо мне, ни о моих агентах Курт ничего не знал.

Чтобы не терять времени, я занялся партийными делами.