Ликвидаторы времени. Охота на рейхсфюрера

Чернов кивнул и, зачерпнув ковш воды из ведра, стоявшего у двери, окатил мужика. Тот дернулся и заворочался, приходя в себя.

— Ну что, человек божий, обшитый кожей, ответишь на пару вопросиков? — спросил я, усаживаясь на табурет напротив старосты.

— Кхе, тьфу… — невразумительно ответил он.

— Что-то неконструктивный диалог у нас получается… — констатировал я и спросил: — Может, по ребрам добавить? Для повышения коммуникабельности…

— Нет, что вы хотите… господин офицер? — судя по всему, мужик решил подстраховаться, приняв во внимание то, что мы были одеты в немецкую форму.

— А может, мы не господа вовсе, а наоборот — самые что ни на есть товарищи?

— А мне поровну, что господа, что товарищи. Все одно — власть. — Похоже, что мои «шибко вумные» слова произвели на мужика впечатление.

— А расскажи нам, о чем вы с майором тут сговаривались, а?

— Дак это… он за снабжение войск отвечает… Приехал насчет заготовки мяса там, еще чего…

— И много у вас мяса?

— Дак стадо же у нас здеся совхозное. Тут на хуторе и в Головках почитай больше ста голов.

— Вот как? — Я изобразил на лице заинтересованность. — И о чем сговорились?

— Ну, он собрался машину свою за теринаром послать, ихним, немецким.

— А бабы чего пришли?

— Какие бабы? — не понял он.

— Там, на дворе. Молодка и еще одна — постарше. Тебя требуют. Если ты, конечно, староста?

— От дуры! Я же их на ферму послал, приготовить все… — и он в сердцах сплюнул на пол.

Внезапно он поднял на меня глаза и спросил:

— Так вы, господин-товарищ, откуда будете?

— Ты действительно хочешь это знать? — с некоторой угрозой в голосе спросил я. — А такую пословицу «Меньше знаешь — крепче спишь» знаешь?

Староста кивнул. Внезапно мне расхотелось ломать комедию, изображая из себя не пойми кого:

— Эй, дядя, ты до войны кем был-то?

— Скотником здесь, на ферме, работал.

— А чего это тебя немцы старостой назначили?

— Так из раскулаченных я, гражданин начальник, — определил для себя мой статус староста.

— А что это ты меня так величаешь?

— А то я человека из органов не видал? Так что говорите, гражданин начальник, что вам от меня надо… — с какой-то усталой обреченностью сказал мужик.

— Мне? От тебя? — на несколько мгновений я задумался, но затем пришло решение: — Тебя как звать-величать, староста?

— Семен Акимович.

— Вот что, Семен Акимович, у тебя родственники или знакомцы хорошие в округе имеются?

— Да.

— А у баб твоих?

— А как же…

— Тогда слушай приказ. За сегодня и завтра отгони и раздай весь скот, какой сможешь, по дворам к своякам и знакомцам. А лучше — сразу в лесу спрячь.

От услышанного Акимыч даже рот открыл. Потом, сглотнув, спросил:

— Это как же, гражданин начальник? Раздать-то?

— А вот так! Тебе немец этот что сказал? — Я кивнул в сторону сидевшего на полу интенданта. — Что вы должны содержать скот в порядке и выполнять план по сдаче мяса и молока военной администрации? — вспомнил я прочитанные в свое время книги.

— Да, так и сказал… — удивленно подтвердил мою догадку староста.

— А людям раздавать запретил, так?

— Точно так.

— Значит, вы скот должны кормить сами, лечить, а мясо сдавать… Ну и какой вам в этом смысл? Траты одни. А к зиме, когда жрать нечего станет, что делать будете? Подумай об этом, Акимыч. Ты человек, я гляжу, поживший, что к чему сам сообразить можешь…

— А если спросят, где скот? Что тогда делать-то мне? — похоже, предложенная мной идея старосте понравилась, и он начал продумывать способы ее реализации.

— Так бумаги и потеряться могут… Где они хранятся?

— Дак в правлении совхоза, в Старом.

— На вашем месте я бы так не переживал по этому поводу. Всегда можете сказать, что большевики скот увели.

— А когда наши вернутся, ведь спросят, где стадо совхозное?

Мне стало даже радостно оттого, что этот, по нынешним временам, «враг советской власти» сказал «когда наши вернутся», а не «если Советы вернутся». Я даже подмигнул ему:

— Ну, поговорку «Война все спишет!» ты, Семен Акимович, слышал, наверное. Но чтобы у тебя совесть спокойна была, мы тебе расписку напишем.

И я достал из нагрудного кармана сложенный чистый бланк Заславльского райотдела милиции, один из нескольких, что я таскал с собой на всякий случай. Цапнув со стола авторучку майора, вполне себе приличный, кстати, агрегат — «Монблан» с золотым пером, я собрался было написать расписку, но остановился.

— Семен Акимович, а фамилия ваша какая?

— Соломин моя фамилия.

— Спасибо, — ответил я и быстро написал несколько строк, после чего протянул листок старосте. Тот прочитал и, хитро прищурившись, спросил:

— А почему тут написано «сорок пять голов», — он покосился на расписку, — товарищ сержант милиции Дымов?

— А так правдивее… — честно ответил я. — Кто же поверит, что мы стадо в сто голов по немецким тылам гнали?

— Ага… А с немцем вы что делать будете, граж… товарищ сержант?

— Не переживай, Акимыч, тут не оставим и за овином не бросим. Но и ты, уж сам понимаешь, ничего не видел, ничего не слышал. В смысле: «Да, был. Да, стадо осмотрел. Да, все пять буренок. Потом уехал. А куда и зачем — это мне, сирому, неведомо…» Смекаешь?