Ликвидация безграмотности

— Ну да. И я тоже еще ни с кем. Ты у меня теперь первая.

— Вон оно что. И что ты хочешь узнать?

— Все.

— Ты хочешь, чтоб я дала тебе совет или рассказала, как это было у меня?

— И то, и другое.

— Встречались мы тайком. Они с другом приходили к нам в гости. Друг его к сестрице моей старшей имел большой интерес. Сидели, слушали музыку. Танцевали. Анекдоты травили. Стали как-то выключать свет. Парням это очень понравилось. Сидим на разных диванах, темно, но постепенно глаза привыкают, и вижу я, как друг его ласкает мою сестрицу. Откидывается она на диван, он целует ее безотрывно. А я не могу отвести глаз от его руки, которая блуждает по ее коленям. И ныряет эта рука под ее юбку, сминает кверху, а у меня спирает дыхание. А Эдик, братец мой троюродный, начинает тихо и нежно меня поглаживать. Вот так и пошло-поехало.

— Нет, нет. «Пошло-поехало» не пойдет. Так и в книжках пишут: «Он повалил ее на диван и овладел ею». Извини, я хочу детали.

— Да ты сладострастник!

— Я готов быть кем угодно, только ты рассказывай. Ты влюбилась в него?

— Ну, что-то вроде этого. Волнение было какое-то необъяснимое.

— И как вы к этому подошли? Он предлагал, или ты сама все затеяла?

— Скажешь тоже! Конечно, это он стал меня уговаривать.

— Как? Как он тебя уговаривал?

— Ну, говорил, что любит, что страдает без меня.

— Где говорил, прямо там, на диване, при сестре?

— Нет, конечно. Мы с ним вынуждены были уходить из дома, так хотела сестра. У нее, видимо, настала пора, когда мы с Эдиком стали им мешать. Место мы себе нашли, лучше для бездомных быть не может. Во дворе института стоял катер, так мы в него залезли. Эдик подобрал ключи от входной дверки. Кубрик, кажется, это так называется, был очень тесным, но нам хватало. Вот в этом катере и проходили наши свидания.

— И что, на полу этого кубрика? Как мы сейчас?

— Нет, конечно, ты что никогда не был на катере? Там две скамеечки по бокам, а посредине…

— Что посредине?

— Посредине — столик.

— Так, значит, на столике?

— Нет, в начале мы сидели на одной из скамеечек. Столик был потом.

— Это случилось на столике?

— Да.

— Рассказывай.

— Ну, что рассказывать? Ты уже все знаешь.

— Здрасьте! Мы так не договаривались. Давай подробности!

— Какие подробности? Прямо — допрос.

— Ты боялась залететь?

— Нет, он использовал резиночку.

— Ты видела, как он ее надевал?

— Обычно нет. В последний момент он немного возился там, и все.

— Откуда же ты знала, что он не обманывает тебя? Ты ведь не видела.

— Он говорил, я ему верила. И, потом, звук очень специфический.

— Звук чего?

— Звук надеваемой резинки! Вот ты зануда!

— А как было в первый раз, ты боялась?

— Да, конечно, боялась. Но, сказать честно, я была немного пьяна.

— Вот как! А он?

— И он был немного пьян. Поэтому все произошло без визга с моей стороны.

— Какого визга?

— Ну, чтоб ты знал. Первый раз чаще всего бывает, ну, полу-насильно, что ли.

— Да ну!

— Да, если девчонка даже совсем согласна, все равно, в тот момент, когда она почувствует, что ей вставляют, она чисто инстинктивно начинает кричать и сопротивляться. И парень не должен ее отпускать. Он должен входить в нее, и все. Несмотря на ее вопли. Иначе процедура будет отложена на другой раз, а у девчонки и у парня останется лишь неприятный осадок.

— Слушай, а ведь у меня с Наташкой именно так. Она начинает плакать, и я ее отпускаю. Хотя мы оба хотим этого.

— Вот и имей в виду, что здесь что-то похожее на прыжок в воду. Нужно решиться. Конечно, при условии, что она согласна.

— А тебе было больно? Первый раз?

— Первый раз — да. Но то, что я была малость пьяна, как-то заглушило боль.

— Ты плакала?

— Обязательно! Это ритуал.

— В процессе или потом?

— Процесс был таким коротким, что расплакаться не успеешь. Потом так, чуток.

— А крови много было?

— Ты прямо как гинеколог! Полпервого ночи, могла ли я видеть много там или мало?

— Ну, потом ты ведь могла оценить.

— Ты ужасный! Вытерлась трусиками, бросила их в кусты, и все!

— То есть — немного.

— У кого как. Ой, я уже спать хочу! Пойду к себе.

— Нет, полежим еще. Смотри, что у меня произошло. Потрогай.

— Нет, больше не будем. Хватит.

— А зачем же он так себя ведет?

— Это твое, ты и спрашивай себя.

— Но это для тебя. Спрашивать нет смысла. Действовать надо.

— Что я слышу! Не мальчик, но муж! Но, Сашенька, я больше не хочу.

— Тебе было хорошо со мной?

— Да, очень! Но мне надо идти.

— Слушай, а у тебя после первого раза много было?

— Чего «много»?

— Ну, с ним или с другими… Не понимаешь, что ли?

— Понимаю. Ты знаешь, с ним у нас как-то странно. То — нет-нет. А то вдруг придет он ко мне, и нет сил терпеть. Вот и грешим потихоньку.

— Так, значит, ты только с ним?

— В том-то и дело, что нет. То есть, близость только с ним, но у меня есть еще и, так сказать, перспектива. Студентик ходит ко мне. Думаю замуж за него выходить. Через годик.

— Это не очень цинично?

— А то, что я с тобой на этом одеяле, а ты мечтаешь о Наташе — не цинично?

— Цинично. Но я без тебя, наверное, бы пропал.

— Теперь не пропадешь! За одного битого двух небитых дают.

— Слушай, а еще…

— Что?

— Про сроки. Как это и что?

— Ты про женский календарь?

— Ну да.