Ликвидация. Книга вторая

На залитом кровью дощатом полу лежали трупы охранника и кассирши. У кассирши было перерезано горло, охранника застрелили в упор. Довжик, склонившись к убитым, закрыл им глаза, Арсенин, хмурясь, покачал головой.

Заплаканная уборщица, стоявшая рядом, с ненавистью кивнула на Писку:

— Я вечером-то убраться не успела. Пришла вот пораньше… Подошла к окну, смотрю, Николай лежит на полу убитый, а этот… фашист… Степаниду за волосы держит. И так бритвой — раз! И сразу кровь… Я закричала, побежала… А этот выскочил… Погнался…

Писка, отсмаркивая кровавые сопли, с трудом ухмыльнулся разбитыми губами:

— Вы, женщина, со страху обознались. То ж не я был…

Прежде чем Гоцман и Довжик успели что-то сделать, плачущая уборщица подскочила к Писке и плюнула ему в нагло усмехающуюся физиономию…

— Ну шо, сдадим его рабочим, Михал Михалыч?.. — Гоцман, закрыв дверь за уборщицей, обернулся к Довжику. — Те его отнянькают по полной… А мы потом скажем, що поздно приехали, а? На гвоздик по дороге колесом, к примеру, напоролись…

— Не по закону, Давид Маркович, — просипел с полу Писка и выплюнул выбитый зуб.

— Ты сюда гляди, мерзота!.. — Гоцман ткнул пальцем в сторону убитых. — И он еще тявкать будет за закон! Я ж тебя лично — таки лично — предупреждал: грызть буду вас, падаль! И ты ж там, у стенки, под пулеметом, не менее лично сказал: «Согласен»!

— Так сказали ж — вас убили, — пробубнил Писка, — а мы ж лично с вами договаривались… И я думал, шо раз вас нету…

— Рано ты меня похоронил! — рубанул воздух рукой Гоцман. — Я тебя сначала закопаю и кол осиновый вобью, шобы ты не вылез! Я, Писка, уволюсь из УГРО, а пистолет оставлю! И буду вас стрелять по одному или душить руками! Во как вы меня довели!..

Он яростно сгреб Писку за ворот, поднял его в воздух, словно щенка.

— У-у, мразь… — прошипел он. — Пожалели на тебя девять грамм в тридцать восьмом, а зря, зря…

— Давид Маркович! — умоляюще захрипел вор, мотая головой. — Не надо!

— Кто на кассу навел, тля?!!

— Грицук, он бензин сюда возит… Сукой буду, он…

Гоцман еще секунду бешено глядел в заплывшие от ударов глаза Писки. Довжик на всякий случай придержал руку Давида, тот, не глядя, зло дернул локтем. Наконец сильный кулак Гоцмана разжался, и Писка бесформенной грудой рухнул на пол, рядом с убитыми им людьми. Он и сам был похож сейчас на труп.

— Андрей, спирт есть? — хрипло спросил Давид у Арсенина, взглянув на свои окровавленные ладони.

— Конечно…

Гоцман подставил ладони ковшиком:

— Лей…

Возникший в дверях Тишак растерянно уставился на происходящее, потом перевел взгляд на трупы, болезненно сморщился.

— Якименко появился? — бросил ему Гоцман, вытирая руки и кривясь от резкого запаха спирта.

— Н-нет… И не звонил даже. Как оказалось, шо вас не убили, так и не возникал…

— Останешься здесь. Сейчас прокуратура приедет, все обсмотрите, тех, шо на улице, Васька отвезет вторым рейсом. — Он обернулся к Довжику. — Якименко найти. Срочно… Андрей, вызовешь фургон, оформишь убитых…

Сгрудившиеся на улице мужики с ненавистью уставились на безжизненно висящего в руках Гоцмана Писку. Давид хорошо понимал, о чем они думают. Для этих работяг представитель закона был сейчас чуть ли не сообщником этого убийцы, который порешил хорошо им знакомых и ни в чем не повинных людей… Саня, державший под прицелом двух подельников Писки, тоже напрягся.

— Начальник, — внезапно хрипло окликнул Давида кряжистый пожилой водитель. Гоцман обернулся.

— Ну?..

— От всех нас прошу — по справедливости его… — Водитель сжал кулаки. — У Степаниды сына под Белградом убило… А Николай год как демобилизованный, на «катюшах» воевал, только-только работу нашел… Слышишь, начальник?..

Гоцман хмуро кивнул, обернулся к Сане:

— Я эту морду отвезу и пришлю Ваську.

Рядом с крыльцом автобазы, скрипнув тормозами, остановилась эмка городской прокуратуры. Впихнув Писку в «Опель», Гоцман поздоровался с неторопливо вышедшим из машины следователем по особо важным делам Стариковским. Тот был в форменном кителе с погонами советника юстиции. Они обменялись короткими невеселыми взглядами. Если прокуратура гонит на бытовые убийства «важняков», значит, в городе действительно творится черт знает что, и лихорадка трясет не только руководство военного округа… Стариковский слегка пожал плечами, словно давая понять: сам понимаешь, служба. Куда бросили, тем и занимайся.

Васька Соболь задним ходом вывел «Опель» со двора автобазы. Гоцман, мельком глянув на скрючившегося на заднем сиденье Писку, устало спросил:

— Ну как у тебя… карбюратор с поршнями? Работает?..

— Тьфу-тьфу-тьфу, Давид Маркович, — резко орудуя рулем, суеверно сплюнул Васька. — Эмгэбэшный гараж помог. У меня там знакомый, Андрюха… С передней подвеской, правда, хреново, у него ж «Дюбонне», к ней подход нужен…

— Ну и лады, — машинально кивнул Давид. — Давай в управление, сдадим на руки эту харю, а потом ты опять сюда, заберешь двоих оставшихся. На обратном пути забросишь меня на почтамт, надо телеграмму в Гораевку дать…

— Шо вы мене, Давид Маркович, — просипел с заднего сиденья Писка, — то мордой, то харей?..