Ликвидация. Книга вторая

Кречетов первым вынул из-под скатерти руку с ТТ, положил оружие на стол. Гоцман сделал то же самое. Увидев пистолеты, испуганно взвизгнула посетительница, скрипач застыл, держа на весу руку со смычком. Офицеры накрыли оружие салфетками. Метрдотель с закаменевшим лицом подоспел к столику:

— Товарищи, здесь вам не фронт! Я сейчас милицию вызову…

— Здесь милиция. — Гоцман раскрыл свое удостоверение. — Вы бы нам еще триста водки по-быстрому сделали. И шо-нибудь закусить.

— Понимаю-с, — покорно склонил голову мэтр…

От порога своего кабинета Кречетов направился к столу, загремел ключами, отпирая ящик.

— А теперь слушай сюда, Дава, как говорят в Одессе…

В руках у него оказался тонкий черный шнурочек и мятая книжица, которую майор перевернул вниз заглавием. Пальцы Кречетова проворно начали крутить шнурочек туда-сюда, на мгновенье неуверенно застыли, но затем все-таки довершили начатое. Получился замысловатый, хоть и несложный на вид узелок.

— Вот так… Оп-ля.

Майор помахал получившейся петлей в воздухе. Гоцман взял шнурочек, внимательно разглядывая, потом отдал Виталию.

— Как ты помнишь, петля, которой задушили Родю, пропала. Но узелок я запомнил… Хитрый уж больно узелок был! А у меня в критический момент — фотографическая память… И за этот узелок я и потянул.

Он, словно фокусник, перевернул в руках потрепанную книжицу, показал ее обложку Гоцману. «Узлы Востока». Без автора, без выходных данных.

— Да здравствует библиотека военной прокуратуры Одесского округа… Страничка двенадцать… — Майор быстро пролистал полкнижечки. — Вот, пожалуйста. Это самурайский узел. Называется «Свистящая змея».

На страничке был изображен узел, только что завязанный Кречетовым.

— А теперь извольте взглянуть вот сюда… — Кречетов обернулся к сейфу, отпер его и извлек тонкую картонную папку — личное дело офицера, затребованное из отдела кадров.

Гоцман открыл папку, несколько мгновений разглядывал фотографию, потом перелистнул. Вчитался в короткие машинописные строки, впечатанные в соответствующие места бланка…

«Фамилия, имя, отчество» — Арсенин Андрей Викторович. «Год и месяц рождения» — 19 сентября 1894 года. «Место рождения (по административному делению в настоящее время)» — Смоленская обл., Краснинский р-н, Сыроквашинский с/сов., деревня Красовщина. «Какой национальности» — русский. «Какой язык считает родным» — русский…

— Дальше, дальше листай, — нетерпеливо махнул рукой майор, — шестая страница.

Гоцман открыл страницу 6. «Прохождение службы в РККА». Должность — хирург военно-полевого госпиталя с 14 января 1939 года. Присвоено воинское звание военврач третьего ранга… Военврач второго ранга — 5 мая 1941 года. Подполковник медицинской службы — 18 января 1943 года… 26 января 1946-го перевод из Приморского военного округа в Таврический, в военный госпиталь в Херсоне… До этого вся служба на Дальнем Востоке. Демобилизован в апреле. Давид отлистал на страницу 4 — «Какие имеет ордена СССР, Союзных республик и награды, объявленные в приказах НКО Союза ССР (указать номер и дату приказа)». Наград две — медали «За боевые заслуги», приказ от 18 ноября 1939-го, и «За победу над Японией», приказ от 4 декабря 1945-го…

— А теперь сложи этот японский узелочек с тем, что ты только что прочел, — устало заговорил майор. — С тем, что вся эта катавасия началась с того момента, когда он появился в Одессе. И с тем, что о Роде он знал не хуже нашего… Вышел из кабинета, а через пять минут раздался звонок, и Родя был задушен,

— Но душил-то Лужов…

— Да, но вспомни, что Лужов ведь устроился в конвойные войска одновременно с переводом Арсенина сюда! Ну, пусть округ не Одесский, но Херсон — это ведь рядом. И служит он там буквально три месяца, а потом демобилизуется и подается к нам… А тут у него уже есть сообщник. Случайно, что ли, Лужов попал именно в дивизию, расквартированную в Одессе?..

Гоцман, недоверчиво кривя губы, разглядывал шнурок.

— Ну допустим, шо Арсенин — предатель. Шпион и диверсант… Но он всю войну просидел на Дальнем Востоке. А Академик был в Одессе во время оккупации.

— Во-первых, у меня нет полной уверенности в том, что вот это все — не липа… — Кречетов постучал пальцем по картонной папке. — Скажи, пожалуйста, откуда человек, сидящий всю войну на Дальнем Востоке, знает о каком-то там интенданте Шамине, которого судят на Втором Белорусском фронте, а?.. А ведь именно на этом он попытался меня поймать тогда за обедом… Да и попытка эта… нелепая, что ли. Не проще ли было поинтересоваться у меня под каким-либо предлогом, скажем, фамилией прокурора тыла фронта?.. И я бы, кстати, ответил — подполковник юстиции Гейтман… А во-вторых… — Майор немного помолчал. — А что, если нет никакого Академика? Нет и не было никогда!.. Его же никто не видел… Что, если это всего-навсего легенда, созданная абвером? Ложный след?..

Гоцман снова повертел в руках шнурок и книжицу, отложил.

— Ну а к чему Арсенину было исчезать? Где резон?

— Может, почувствовал, что все идет к развязке?.. Гоцман неопределенно усмехнулся, усталым жестом потер грудь.

— Устал. Давай прервемся.