Ликвидация. Книга вторая

Бандиты, переглянувшись, неспешно выполнили приказание. И застыли у стены, слушая холодное лязганье железа за спиной.

Наконец щелкнула взведенная затворная рама. И напряженную тишину разорвал такой же злой, напряженный голос Гоцмана:

— Теперь слушайте сюда и вбейте себе в мозг… Беспределу — ша! Погромы прекратить! На улицах должно быть тихо, как ночью в бане! Все вы вежливые, аж до поносу…

Писка, полуобернувшись к Гоцману, попытался вставить что-то остроумное. И тут же вжал голову в плечи — длинная пулеметная очередь прошла над самыми головами авторитетов. Кирпичная крошка и пыль полетели им на головы. В небе носились, испуганно крича, взбудораженные стрельбой птицы.

— Кто-то не понял? — угрожающе продолжал Гоцман. — Кто-то забыл, как кончил Миша Японец? Так я напомню — он кончил прямо на сырую землю и прямо кровью! Имеете хочу для повторить?.. Тогда два шага в сторону, шобы не забрызгать остальных…

Строй арестованных молчал. Кое-кто затравленно оглянулся через плечо.

— Оружие, шо взяли на складах, — вернуть… — Гоцман спрыгнул из кузова на землю. — И помните — еще полшага, и вы нарветесь на повальный террор. И у стенки мне тогда стоять вместе с вами. — Он приблизился к ворам вплотную. — Так шо грызть буду всерьез. Ну шо? Договорились?..

— А шо договариваться? — пожал плечами Писка. — Вы ж сейчас отпустите, а потом обратно пересажаете…

— Пересажаю, — не стал спорить Гоцман. — Но по закону. Так шо имеете сказать?

От стены отвернулся дядя Ешта. Внимательными, умными глазами взглянул в глаза соседа.

— По закону можно, Давид. Я согласен.

И это слово — «согласен» — полетело над строем испуганных людей, стоявших у стены, над строем солдат с автоматами, над ничего не понимавшими румынами, застывшими на пустыре с лопатами в руках, над птицами, кружившими в высоком небе города Одессы…

После того как участники совещания покинули кабинет, Жуков еще некоторое время сидел, пытаясь вникнуть в смысл бумаги, поданной адъютантом на подпись. Но мысли волей-неволей возвращались к плану, который изложил ему Чусов. План нравился Жукову своей дерзостью и лихостью, не нравилось только то, что для приведения его в действие нужна была помощь других военных округов. А приказывать им Жуков не имел права — там свои командующие. И как они отреагируют на его просьбу, неизвестно. Может быть, сразу же перезвонят в Москву и радостно доложат, что Жуков затевает в Одессе очередное самоуправство… Хотя вроде не должны — со всеми командующими ближайших к Одесскому округов у него нормальные отношения. Но как сказать наверняка?..

Просидев в тяжелых раздумьях минут пятнадцать, маршал снял телефонную трубку внутренней связи и попросил Семочкина зайти. Адъютант мгновенно вырос на пороге кабинета, преданно глядя на шефа.

— Я тебе сколько раз говорил — крупным шрифтом печатать!.. — рявкнул Жуков, снимая очки. В последнее время он стал неважно видеть и впервые прилюдно показался в очках на трибуне Мавзолея во время Парада Победы. — Не видно же ни хрена!.. На, забери и переделай, потом подашь…

Подполковник почтительно взял брошенную на стол бумагу, вопросительно взглянул на начальника — не будет ли еще каких распоряжений.

— И вот еще что, — наконец медленно, словно камни ворочая, проговорил Жуков. — Вот еще что… Соедини меня по спецсвязи с… — он на секунду умолк, потом решительно, словно отбрасывая сомнения, договорил: — с Гречко, Тюленевым, Поповым и Мельником. В такой последовательности, понял?..

Это были фамилии командующих Киевского, Харьковского, Львовского и Таврического военных округов. Главное — уломать Гречко. Узнав, что он согласился помочь, остальные командующие возражать не станут.

— Так точно, товарищ Маршал Советского Союза, — несколько растерянно отозвался адъютант. — А… если на месте не будет, тогда как?

— Тогда выясни, когда появятся, и снова набери!.. Выполняй!

Через пять минут трубка телефона внутренней связи тихо звякнула.

— Гречко на проводе, — тихо произнес Семочкин. Жуков поспешно схватил трубку телефона, стоявшего рядом с правительственным.

— Генерал-полковник Гречко у аппарата! — раздался в трубке резкий, повелительный голос. — Слушаю вас!..

— Здравствуй, Александр Антонович, — произнес маршал. — Жуков с тобой говорит…

Дежуривший по УГРО лейтенант милиции проводил взглядом небольшую колонну пленных румын с лопатами, возвращавшихся, видно, с работ, и, бросив докуренную папиросу, с сожалением вернулся в душное, знакомое до боли помещение. В пропахших потом и табаком коридорах сегодня под вечер стояла такая тишина, что даже удивительно. Впрочем, нет. Невразумительный скрежет все-таки исходил из недр здания. На всякий случай сурово насупившись, дежурный неспешно двинулся на шум и вскоре увидел приоткрытую ржавую решетку, закрывавшую выход из коридора на запасную лестницу третьего этажа.