Лилея

- Нашлось кому донести, - отозвалась Параша уклончиво.

Ну вот, даже уж новость рассказать некому! Нелли усмехнулась собственному ребячеству: подумаешь, эка важность. Сквозь приотворенное окно, вместе с осенним хрустальным холодком, в горницу доносился шум других сборов. Белые в свой черед готовились выступать. Шаги были торопливы, оклики веселы. Кто-то искал шомпол, кто-то, судя по препротивному скрежету, катал свинец для дробовика.

ГЛАВА XXXV

Раньше, чем синие стронулись из-под стен Керуэза, им вдогонку выпустили собратьев. Странный это вышел отпуск! Старый Жоб согнал к воротам безвольных пленников, средь коих Нелли приметила и недавнего офицера. Безо всякого интересу к собственной судьбе, пленные толпились у ворот, словно дремали на ходу. Теперь уж они были без оружия.

Покуда отворяли нешироко ворота, среди синих появился Иеремия. Вроде только что его не было на дворе, а откуда-то взялся.

- Ох и любопытно мне, как он это проделает, - Катя ткнула Нелли локтем. - Нарочно и спрашивать не стала, хотела сама догадаться. Ан не вышло.

- Проделает - что?

Ответить подруга не успела. Остановившись перед одним из синих солдат - довольно молодым человеком, не старше двадцати годов, Иеремия вдруг хлопнул в ладоши прямо перед его лицом - получилось громче выстрела. Синий вжал голову в плечи, вовсе не сонным движеньем. Выпрямился, огляделся вокруг - и лицо его залилось бледностью в несомненной испуге. Неясно, впрочем, что было в его физиономии сильней - испуга либо изумление.

- Иди к своим, - Иеремия кивнул на щель в воротах. - Догоняй.

Синий хлопал себя по бокам в поисках какого-нито оружия, впрочем, непроизвольно, без угрозы. Обернулся по сторонам еще раз, впиваясь взором затравленной лисицы в хмурые лица шуанов, оглядел товарищей своих, взиравших на него с рыбьими бессмысленными минами, да вдруг припустил так, что вослед засвистело ветерком.

- Кабы убивать наново не обучился, - буркнул себе под нос Жан де Сентвиль.

- Не бось, не обучится, - уверенно ответила Катя.

Хлопнул новый удар в ладоши: Иеремия пробуждал еще одного из врагов.

Наскучивши магнетизерскими штуками, Елена направилась к внутренним строениям замка. Ноги сами несли ее к часовне. Понятное дело: охота напоследок побыть около святого короля, глядишь, еще чего расскажет. Да и просто быть рядом с ним радостно, даже когда молчит. Недолго ей осталось при нем быть, совсем недолго. Отец Модест, надо думать, прервет исследовательскую свою миссию, раз уж на него ложится дело стократ более важное. Некому кроме него за это взяться. Выходит, и с отцом Модестом расставаться столь же скоро. Двойная тяжесть, а что поделать. Ей, Елене Росковой, Элен де Роскоф, как невольно самое она привыкла себя теперь прозывать, суждено оставаться здесь - Бог весть, сколь надолго. Искать и искать осьмилетнего мальчика в объятом войною краю.

На глаза навернулись слезы. Отерши их, Нелли сама себе не поверила: у дверей часовенки, прямо из-под грубого камня кладки, выбивался маленькой цветочек. Совсем крошечная лилейка, справа от двери, только-только взрыхлившая землю, вылезшая к свету трудолюбивым зверком!

Но на душе проясниться не успело. Приотворивши створку двери, Нелли содрогнулась. Странные, жуткие звуки доносились изнутри. Не будучи громкими, они заполняли собою маленькой храм. Только однажды довелось Нелли слышать нечто подобное - когда у хороших знакомцев в губернском городе испускала дух верная собака-буль, пораненная ножом ночного вора. Рычанье, не рычанье, хрип не хрип, поскуливанье не поскуливанье. В следующее мгновенье Нелли поняла, что это плакал мужчина, простой и грубый, вовсе непривычный к слезам.

Отец Роже стоял на коленях перед алтарем. Рамены его сотрясались, сотрясалося все тело, облаченное во французской кургузый священнической наряд.

Стука двери за спиной отец Роже не услыхал. Едва ль он услыхал бы теперь пушечную пальбу! Эдакое горе делает человека глухим и слепым. Нелли догадалась сразу, хотя досель ей даже в голову не могло вспать, каким огорченьем для отца Роже явится уход святых мощей из Франции.

- Не были мы тебя достойны, вот ты и покидаешь нас, Государь, - всхлипывая проговорил на дурном своем французском отец Роже. Нелли отчего-то враз поняла, что простодушный священник не уверен, поймет ли его собедник по-бретонски. - Неужто мало того, что потомок твой погиб от рук подданных своих? Мало того, что мальчонка малый, нынешний наш предстоятель, пропадает в темнице? А вить в нем - кровь прекрасной нашей царевны Анны, нашей бретонской красавицы! Государь, ну что б злодеям ни отдать его нам, править над нашей Бретанью? На что им нужен наш скудный край? На что им нужно малое дитя? Пустое, их водитель - диавол. Там, где он воцарился, нету места ни дитятке со священной кровью в жилах, ни храмам, ни гробам, ни святыням. Ты уходишь, Государь! Франции - конец. Вовек не избыть ей своего падения. Святой король, прости, прости, что не можем мы сберечь тебя иначе, недостойные дети твои! Прости нам свое изгнание!