Лилея

- Будь покоен, дедушка Антуан. Разве могу я умереть, когда за мною Платон и Лена? - Мальчик вскинул голову, тряхнув длинными локонами. - Право, будь покоен. Я не умру, но убью.

ГЛАВА XL

- Воистину трудно мне поверить, что Роман не родной внук, - смеялся господин де Роскоф. - Одно худо, слишком уж он красавец. Будет записным серцеедом. А вить самого женщина едва ль уязвит. Чувствительные стороны жизни будут для него лишь ненужной докукою. Жалею, чего скрывать, что не увижу сего молодого роста.

Свинцовый, неспокойный под осенними ветрами водный простор раскинулся до самого окоема. Они вторые сутки ждали судна в маленьком домишке рыбака. Впрочем, в помещеньи достало места только женщинам. Роман ночевал вместе с мужчинами в сарае для сетей, чему Елена не препятствовала. Что же до отца Роже, так он вовсе не обременял себя сном. Положивши проводить святого короля до самого исхода, он уж неделю как молился перед мощами почти непрестанно, словно боясь, что после совесть укорит за самый малый утерянный миг.

- Ближе к Ла-Маншу вода светлее, - улыбнулся господин де Роскоф. - Под Нормандией море сияет.

Но Нелли не улыбалось обсуждать красоты предстоящего путешествия. Вить тогда они уж не будут вместе! Хоть бы ненадолго о том забыть!

- Мне показалось, батюшка, что Вы знаете, откуда те странные слова, что сказал мой брат.

- А разве ты сама не помнишь? Признаться по чести, странно мне, коли им обучил тебя и мальчика муж твой, а еще странней, что сам он их запомнил. Но единожды ты сама их говорила, а теперь я слышу сие от Романа. Вовсе худого тут нету, а все ж Филипп шалопай.

- Батюшка, Филипп ничего такого не рассказывал, - уверенно возразила Нелли. - Нет, батюшка, сие идет только от Романа. Слова эти живут в его душе, с тех пор, как он здесь, в Бретани. Я иной раз могу читать его душу на расстоянии. Но скажите, откуда они взялись?

- Откуда взялись, невестка? - Господин де Роскоф помолчал немного, вглядываясь в тревожную водную даль. - Страх убивает разум. Страх суть малая смерть, грозящая смертью огромной. Я повстречаю страх свой лицом к лицу. Я дам ему путь во мне и надо мной. Там, где прошел страх мой, не останется ничего. Там буду лишь я. Я не умру, но убью.

- Что сие? - Елена содрогнулась. Голос свекра показался ей незнакомым и каким-то жутким.

- Древнее заклятие местных кельтов, - пояснил господин де Роскоф в обыкновенной своей манере. - Похоже, мальчику шепнул их какой-нибудь менхир. Что есть Бретань, как ни гранитный ларец с седыми загадками грозовой древности, Элен? Но Бретань редко приоткрывается для чужих. Сдается мне, лучше Роману больше сюда не ворочаться. Впрочем, к чему тревоги? Грядущие десятилетия едва ли проложат сюда новые дороги. Право, подумай, каков сорванец! Добраться до Бельгии, а там должно быть русское посольство… Рассужденье-то здравое, спору нет. Я уж не стал его огорчать, что трудно нонче найти русских послов что в Бельгии, что в Нидерландах…

- А отчего трудно, батюшка?

- Так вить наши-то санкюлоты на Бельгию напали… Теперь война переместилась уж на землю сего королевства. Повсюду война, повсюду смута, куда взгляд ни кинь… Бои подо Льежем, под Кельном, под Франкфуртом…

А Нелли и подзабыла за бретонскими делами о внешней политик! Правда, войну-то санкюлоты объявили всем еще весною! Но о том, что безбожники уж вломились к соседям-бельгийцам, она и не слыхала.

- Сие был бы изрядный щелчок для ребяческого самолюбия. Пусть уж думает, что сделал все верно. Разберется после, сам.

- Так куда ж мы пойдем морем? - Нелли все не отрывала глаз от белой птицы вдали, странно неподвижной. Верно, гоэлан.

- К брегам Альбиона, больше некуда. К какому порту - подскажет ветер. Лишь бы вышло поскорей. На море идет такая же война, как и на суше, но для наших лоцманов сие уж давно дело привычки. Чаю, проскочите благополучно. Да и драгоценный груз на борту охранит вас в пути. Боюсь, что светлыми водами Ла Манша тебе не любоваться. Да, вот еще. Эка я все зароки-то раздаю. Элен, не тебе я оставлю тайну каперского золота, не тебе и не Платону, вы слишком далёко. Но кто знает… Коли вдруг всех нас, здешних, не окажется в живых, помните о нем. Хоть три, хоть четыре сотни лет ему лежать, не суть важно. Его назначение - восстановленье французской короны.

- Я запомню, отец.

- Погляди-ко, - господин де Роскоф прищурился, вглядываясь вдаль. - Вот уж и судно! Бог даст, причалит благополучно. А все же стоило б подождать тумана.

Теперь уж крохотное полотнище паруса нельзя было ни с чем перепутать.

- Ладно, оставлю тебя покуда.