Лили и магия перемен

Лили посмотрела вниз. Дракон положил Нериссу на сцену. Изогнув шею, он дотянулся мордой до стремянки и огромными блестящими черными глазами взглянул на Лили. Она почувствовала внезапный прилив сил, как в детстве: тогда ей снились волшебные сны и Лили верила, что может летать. Магия дракона нахлынула на нее могучей волной, и голова девочки закружилась. В этой необычной слабости она вдруг поняла, что все возможно. И все получится.

Малярная кисть вдруг встрепенулась сама по себе, и Питер передал девочке банку краски. Он выглядел удивленным: никак не мог понять, кто же попросил его это сделать. Лили окунула кисть в краску и провела ею по холсту. После этого кисть, кажется, зажила собственной жизнью: она стала оставлять мазки тут и там, руководя рукой Лили.

– Цвета… ей нужны цвета, – прошептала Лили. Она вспомнила темные волосы мамы, ее золотое платье и молочно-бледную кожу. Кисть вздрогнула, сбитая с толку Потом в сознании Лили всплыла коробка красок, которую задвинули на покрытую толстым слоем пыли полку, где она ее и нашла. Все тюбики и баночки не открывались, краска сухой корочкой покрывала их края. Наверное, эта коробка много лет назад принадлежала кому-нибудь из рода Пауэров – девочек ведь учили рисовать акварелью. Лили вспомнила названия цветов, написанные на красках. Целыми днями она повторяла их, пытаясь выучить. Тогда мама уже начала заниматься с Джорджи, а Лили так жаждала магии, что эти названия казались ей частью заклинания.

– Ализариновый красный, китайский белый…

Угольно-черный, виридиан…[1]

Цвет красной фасоли, бледно-желтый…

Колькотар…

Лили запела и почувствовала, как кисть в ее пальцах начала танцевать. По телу девочки разлилось теплое радостное чувство – ее магия работает, она не так безнадежна, как когда-то о ней думала мама. Но ей нельзя отвлекаться! Нельзя! Иначе ничего не выйдет.

– Колькотар… – пропела она. Один художник-постановщик недавно рассказал ей, что значит это слово. Колькотар – caput mortem – это краска смерти. Ее извлекали из мумий – тел людей, умерших тысячи лет назад, когда погибших не хоронили, а мумифицировали. «Мумия» похоже на «мамулю», как интересно…

– Колькотар… – снова пропела Лили. Кисть мазнула по холсту. – Лимонный. Фиолетовый. Розовый.

Как там Роуз? Нет, нельзя отвлекаться! Не хочется помещать собственную мать в нарисованную тюрьму, но выхода нет…

– Цвет зеленого мха, индиго[2], кобальтовый желтый… ультрамарин![3] – Лили вздрогнула и уронила кисть. Девочка покачнулась, и Генриетта, испугавшись, что Лили сейчас упадет, громко взвизгнула, но дракон не дал этому случиться, поддержав Лили огромным носом.

– Где мама?! – прошептала она, посмотрев вниз. – Ты отпустил ее?!

– Вот, смотри, – довольно ответил дракон. – Заклинание сработало. Мне бы, конечно, хотелось сожрать твою мамашу, но не могу не признать – ты молодец, Лили. Ты очень сильная волшебница!

– Она там? – прошептала Лили, посмотрев на холст. – Ой…

Мать, стоя у окна, устремила взгляд на сцену. Странно, что на лице ее не полыхала злость, а губы не скривились в жестокой усмешке – Лили была уверена, что мама сразу же попытается разорвать холст и вырваться наружу. Но на лице Нериссы застыло мечтательное выражение, в нарисованных глазах не было ни капли злости, а рука ее покоилась на камне.

– Она кажется счастливой… – прошептала Лили.

Аргентум фыркнул, и из его рта вырвалось небольшое пламя.

– Она больше не в силах бороться. Молодец, Лили.

Генриетта попросилась на руки Лили.

– Отлично. С одной разделались. Сколько еще осталось заговорщиков? – спросила она.

Глава седьмая

Вопрос Генриетты все никак не выходил из головы у Лили. Она бегала по театру: заглядывала то к Джорджи, свернувшейся в кровати, то к отцу, иногда заходила к Роуз, но та никогда не бывала одна – принцесса, кажется, всем довольная, ухаживала за подругой, не оставляя ее ни на секунду. Мисс Джейн призналась Лили, что наконец-то не чувствует себя бесполезной, вышивая узоры на платье для Марии, ведь она рядом с Роуз и следит, чтобы с подругой ничего не произошло.

Обе пожилые волшебницы уже почти пришли в себя после ужасной схватки, но были сильно истощены. Лили надеялась, отец скоро наберется сил и восстановит гобелен – уже пора распутать нить темной магии до конца, освободив Джорджи от маминого влияния. Но силы к мистеру Пэйтону возвращались медленно, а Джорджи так и не очнулась. Она стонала, будто ей снились кошмары, и ворочалась в кровати. Генриетта не отходила от Джорджианны ни на шаг, когда Лили убегала по делам.