Лили Марлен. Пьесы для чтения

Эвридика: Но мне надо было привести себя в порядок, господин Профессор.

Профессор: Если не ошибаюсь, у вас была для этого целая вечность. (Понизив голос). Я же просил, черт возьми, неукоснительно соблюдать все мои распоряжения.

Рейхсканцлер: Ну, ну, не ругайте ее. В конце концов, небольшое отступление от правил делу не повредит. (Протягивает Эвридике руку). Не слушайте его, мадемуазель. Он вечно ворчит и всегда всем недоволен. Уж такова старость. Ей вечно хочется всех учить и наставлять, и все это потому, что сама она уже ни на что не годится. (Помогая Эвридике спуститься). Какая у вас холодная рука, мадемуазель.

Эвридика: Я немного замерзла.

Рейхсканцлер: Да, это просто лед. Хотите я распоряжусь, чтобы вам принесли что-нибудь теплое?

Эвридика: Нет, господин рейхсканцлер, спасибо. Я сейчас согреюсь.

Рейхсканцлер (ведя Эвридику по сцене): Ах, молодость, молодость!.. Вечно она несется сломя голову, не разбирая дороги, не зная куда, занятая только своими фантазиями… (Мечтательно). Скажу вам по секрету, вы напоминаете мне одну прекрасную даму, которую я знавал когда-то в Вене. Она любила повторять: «Ах, если бы я только была свободна, господин Рейхсканцлер!» (Смеется). «Если бы я только была свободна!..» (Подводит Эвридику к стулу).

Эвридика (садясь): Наверное, она вас любила?

Рейхсканцлер: О! Не то слово. Безумно… Безумно. Любила, так сказать, в полном смысле этого слова. (Обращаясь ко всем присутствующим). Стоило ей увидеть меня, как с ней случалось что-то вроде припадка. Она могла смотреть на меня часами, словно загипнотизированная. Представьте себе. Я чувствовал себя так, словно меня рассматривают в микроскоп. И при этом всякий раз, когда мы прощались, она не уставала повторять: «Ах, если бы я только была свободна, господин Рейхсканцлер! Если бы я только была свободна!..» (Смеется).

Эвридика (немого кокетливо): Но ведь вы тогда, кажется, еще не были господином рейхсканцлером?

Рейхсканцлер: Разве?.. (Смеется). Послушайте, а ведь и в самом деле… Почему-то я совершенно упустил это обстоятельство из виду. (Смеется).

Эринии и Правиланегромко смеются.

(Неожиданно оборвав смех, серьезно). Но только знаете, что я вам скажу, милая мадемуазель Эвридика? (Помедлив, глубокомысленно). Иногда мне кажется, что я был им всегда. Всегда. С самого детства.

Пауза. Рейхсканцлер смотрит на Эвридику, потом, повернувшись, смотрит на Профессора, после чего вновь поворачивается к Эвридике.

Профессор (вяло): Браво, господин Рейхсканцлер. Браво. Браво. (Негромко хлопает).

Эринии и Правиласдержанно аплодируют.

Рейхсканцлер: Не правда ли, это даже немного странно?

Эвридика: Да, господин Рейхсканцлер, это, в самом деле, кажется немного странным.

Рейхсканцлер (воодушевленно): Не правда ли?.. Как будто тут чувствуется рука Провидения или что-то в этом роде. Что-то такое…

Эвридика (издали): Да, господин Рейхсканцлер. (Вспоминая, задумчиво). Мне кажется, что я что-то хотела вас спросить…

Рейхсканцлер (возвращаясь на землю): Спросить?.. Меня?.. (Снисходительно посмеиваясь). Ах, моя дорогая деточка… Нет, вы, наверное, даже и представить себе не можете, как это мило. (Смеется). Ах, молодость, молодость! (Обращаясь к окружающим). Представьте себе, господа, я еще ни разу не встречал ни одной представительницы прекрасного пола, которая рано или поздно не сочла бы возможным задать мне этот вопрос… Решительно ни одной, господа!

Эринии и Правиланегромко смеются. Короткая пауза.

Бог знает отчего, но почему-то все они хотят знать, почему я, наконец, не свяжу свою жизнь с какой-нибудь трудолюбивой и рассудительной женщиной, способной разделить со мной все тяготы моего нелегкого существования. Так, словно у мужчины нет больше в жизни никаких других дел, кроме как завести семью и воспроизводить на свет себе подобных.

Эринии и Правилапонимающе кивают.