Лили Марлен. Пьесы для чтения

Клеопатра (читает): «Намереваясь бросить в плодоносную почву нашего общего сада ядовитые семена своего ничтожного сочинения, он осмелился посягнуть на самое святое, что есть у каждого из нас…»

Фергиналь (с изумлением): Как!.. (Укоризненно). Любезный друг? Неужели вы покусились на частную собственность?

Клеопатра (продолжает читать, не обращая внимания на реплику Фергиналя): «…на неотъемлемое право каждого на частную жизнь и тайну исповеди».

Фергиналь (с облегчением): Слава Богу! А я-то уже было решил, что вы социалист, любезный друг.

Клеопатра (бросив в сторону Фергиналя красноречивый взгляд, читает): «Бессердечный мошенник… Отпетый негодяй… Враг всего святого… Безбожник и шулер…» (Дон Гуану). И это все про тебя, папа!

Фергиналь: Но каков злодей! Как вы думаете, еще не пора звать полицию?

Высоко подняв голову, Клеопатра в упор смотрит на Фергиналя.

Дон Гуан: Позволь представить тебе моего друга, господина Гектора Фергиналя.

Сделав шаг вперед, Фергиналь вежливо кланяется.

Клеопатра (оглядев Фергиналя с ног до головы, не скрывая неприязни): Ах, это вы…

Фергиналь: Увы, сударыня.

Клеопатра: Вы совершенно напрасно стараетесь изобразить такое невинное лицо. У вас это плохо получается. (Тряся газетой). Тут найдется кое-что и про вас.

Фергиналь: Не сомневаюсь в этом ни минуты, сударыня. Поверите ли, за тридцать лет своей, в целом, безупречной деятельности, я получил столько несправедливых нареканий, что меня уже трудно удивить чем-нибудь еще… (Горько). Подумать только! Тридцать лет нести просвещение в косную, неотесанную толпу! Не покладая рук, сеять семена правды и человеколюбия, – и все это только затем, чтобы снова и снова видеть, как эти нежные ростки гибнут в волнах варварства! (Неожиданно хихикая). Ей-Богу, этот труд можно сравнить разве что с трудом ассенизатора. (Сердито). И при этом, заметьте, – ни капли благодарности!

Дон Гуан (сдержанно): Браво, Гектор.

Клеопатра (Фергиналю): Браво, господин издатель! Будь я на вашем месте, я бы давно сгорела со стыда.

Фергиналь (немного задет, Дон Гуану): Скажите вашей дочери, любезный друг, что мне совершенно нечего стыдиться… Нет, дайте-ка я скажу это сам. (Клеопатре). Во-первых, сударыня, я зарабатываю на вашем отце неплохие деньги, поэтому о стыде можно забыть раз и навсегда. (Дон Гуану). Не правда ли, любезный друг? (Клеопатре). Вот видите… А во-вторых, – уж простите меня великодушно, сударыня! Каждый человек имеет право высказать все, что у него накипело на душе, тогда как другой, в свою очередь, имеет не меньше прав превратить это накипевшее в товар, а, следовательно, опять-таки, в деньги. (Гордо и громко). Мы пока еще, слава Богу, живем в свободном, черт возьми, городе!

Клеопатра (кричит пронзительно и громко): Но не до такой же степени!

Дон Гуан и Фергиналь закрывают уши руками.

Фергиналь (страдальчески морщась): Оглушила, просто оглушила. (Дон Гуану). Вы, дорогой друг, родили прямо-таки какую-то трубу иерихонскую…

Зять (неожиданно вступая в разговор; Фергиналю): Да, сударь. Каждому индивиду следует в первую очередь сообразовывать свои поступки с общим благом, традициями и установлениями властей. (Волнуясь). Это слова Цицерона, с вашего позволения.

Фергиналь (несколько сбит с толку, Дон Гуану): Что такое?

Дон Гуан (цедит сквозь зубы): Очень рекомендую. Мой зять. Весьма начитанный молодой человек.

Фергиналь и Зять холодно раскланиваются. Пауза.

Клеопатра (подходя к отцу; негромко, без выражения): Ты должен отказаться от этой ужасной затеи, папа.

Дон Гуан: Боюсь, это уже невозможно, дочка.

Клеопатра (по-прежнему спокойно и без выражения): Но почему? Тебе уже заплатили? Мы заплатим больше. Газеты напечатают опровержение и через неделю все забудут о тебе. Ты переедешь к нам, можешь жить в угловой комнате на втором этаже. Перевезешь свои книги. Будешь давать Мигелю уроки фехтования. Ты ведь знаешь, как он тебя любит.

Дон Гуан молчит. Короткая пауза.