Лили. Посвящение в женщину

Рогожин и Далецкий сняли пальто и бросили их на снег. Затем сняли пиджаки и жилеты и, оставшись в одних рубашках, вопросительно посмотрели на секундантов.

Студент поспешно подал пистолет Рогожину, а Жорж — Далецкому.

— Р-раз!.. — громко крикнул майор. Дуэлянты подняли правые руки и, наводя друг на друга чистенькие и блестящие стволы пистолетов, пошли вперед размеренными шагами. Дойдя до барьера, они остановились и смущенно взглянули друг другу в глаза.

На одно мгновение у Рогожина мелькнула мысль: «Неужели на самом деле нужно и неизбежно то, что сейчас должно произойти?». Он видел, как вороненый ствол точно смотрит ему в лицо, и теперь уже не сомневался, что противник не даст промаха.

Было холодно и сыро, и в одних тонких полотняных рубашках эта промозглость чувствовалась почти до боли и действовала раздражающим образом.

— Два… Три! — крикнул майор и махнул рукой.

Далецкий тщательно прицелился, и те несколько секунд, пока это происходило, показались Рогожину необычайно длинными и томительными.

Грянул выстрел — и маленькое облачко белого дыма рассеялось в брезжащих сумерках утра.

Одновременно с тем, как Рогожин услыхал звук выстрела, что-то сильно, но почти без боли, ударило его в левый бок, близ самой ключицы. Павел Ильич схватился свободной рукой за этот бок и почувствовал не то шум, не то какой-то странный звон в ушах.

И прежде чем сообразить и понять, что же случилось, он упал на живот. Земля просто качнулась у него под ногами — и в следующую секунду он уже лежал в снегу.

Когда, собрав силы, Рогожин приподнял голову, то увидел, что снег возле него из прозрачного и голубого стал ярко-красным.

Майор и студент бросились было к Рогожину на помощь, но он остановил их жестом руки.

— Я… буду… стрелять!.. — медленно, хрипло, но отчетливо произнес он и, опершись в осевший и плотный снег локтем левой руки, поднял правую руку и, почти не целясь, выстрелил в Далецкого.

И тотчас же в глазах его все помутилось и поплыло. Выронив пистолет, Рогожин повалился набок всей тяжестью туловища и заскрипел зубами, сквозь которые сочилась кровавая пена. Но, падая, он успел увидеть, что по направлению к тому месту, где стоял Далецкий, поспешно бросились Жорж и барон фон Рауб с испуганными и растерянными лицами.

Больше Рогожин ничего не видел, так как силы разом его покинули и от изнеможения он должен был закрыть глаза.

Когда его подняли и понесли куда-то, он застонал от острой и мучительной боли в левом боку и потерял сознание.

Далецкий был убит наповал. Смерть певца оказалась мгновенной. Пуля попала ему в левый глаз, так что несчастный даже не успел осмыслить произошедшей с ним трагедии.

LVII

Очнулся Рогожин у себя дома в постели.

Первое, что изумило и чрезвычайно обрадовало его, — это присутствие Лили. Он тотчас же увидел ее, как только открыл глаза.

Был яркий солнечный день, и солнце золотыми пятнами скользило по всей спальне. Лили неподвижно стояла у окна и глядела на улицу, откуда слабо доносился глухой, безостановочный шум.

Рогожин хотел было сделать движение, но в левом боку резануло, точно ножом, и он заскрежетал зубами. На лбу его выступил крупными каплями пот, а руки и ноги ослабели и заныли.

Рогожин почувствовал себя беспомощным и жалким и чуть не со слезами на глазах жалобно произнес только одно слово:

— Лили…

Стройные плечи Лили дрогнули. Она повернула голову и плавно направилась к постели с радостным и как будто удивленным лицом. Подойдя вплотную к Рогожину, она нагнулась и тихо поцеловала его в запекшиеся губы.

Рогожин упорно и медленно вспоминал, что произошло перед тем, как он потерял сознание, и, наконец, вспомнил.

— Давно я лежу здесь, в постели? — спросил он, продолжая еще вспоминать и думать.

— Около двух недель, — ответила Лили.

— Я ничего не помню за все это время… Его как будто не существовало в моей жизни. — пробормотал пораженный Рогожин и закрыл глаза.

Лили молчала.

— И ты все эти дни была тут при мне? — снова спросил Рогожин.

— Д-да… — чуть слышно протянула Лили и вдруг заплакала.

Рогожин услыхал ее тихие всхлипывания и открыл глаза.

Лили смутилась и поспешно вытерла слезы рукой, как маленькая девочка. Рогожин хотел что-то сказать, но забыл.

В дверях спальни показался лакей.

— Доктор приехал! — объявил он.

В спальню вошел уже знакомый Рогожину доктор. Маленькими торопливыми шажками он приблизился к постели. Пожав Рогожину руку, доктор с доброй и немного грустной улыбкой поглядел в его открытые глаза.

— Наконец-то! — сказал он и облегченно вздохнул.

Внимательно выслушав пульс Рогожина, промыв и перевязав зажившую уже рану, доктор с усталым видом опустился на стул.

— Как спал ночь? — обратился он к Лили и с какой-то особенной нежностью остановился своими выпуклыми, подслеповатыми глазами на ее красивом личике.

— Хорошо! — ответила Лили.

— Не бредил?

— Нет.