Лиля

Прошло сорок лет, настала другая эпоха. Государство сменило название и пол, и вместо бесстрастного отчима мы вновь обрели Родину-мать с гордым и красивым названием – Россия. Воинственный кумачовый цвет заменён на благородный синий, и далёкая некогда точка на горизонте приблизилась. Она превратилась в большое серое облако плотного тумана, в котором не видно берегов, но который неумолимо надвигается, поглощая и растворяя в себе, как в царской водке, всё живое.

Каким наивным я был, когда полагал, что миром правит справедливость и что зло всегда будет побеждаться добром! Так учила меня мать, хотя и не читала никогда Библии. И я был уверен, что справедливость – есть одна из высших наших ценностей. По правде сказать, я и теперь в это верю, хотя жизнь неоднократно убеждала меня в обратном. Но я, как упрямый осёл, стою на своём и, уверовав раз, не отрекаюсь от своих убеждений.

2

Вторые петухи, как второй звонок в домашнем театре, возвращают меня к утреннему сну. Его расплывчатые картинки вновь кружатся перед глазами, выхваченные из тёмного сознания потоком света.

Шум и толчея у фонтана во дворе института сменяются тишиной Красного зала, где Бунин читает лекции по истории градостроительного искусства, в темноте над трибуной таинственно мигает огонёк его сигареты; на кафедре рисунка под сводами храма Николы-чудотворца в звонарях голые натурщицы танцуют с гипсовыми греческими атлетами…

Вращается карусель, мелькают старые картинки.

Сон прерывается всегда в одном и том же месте: когда я пытаюсь открыть эту чёртову дверь, ведущую на кафедру иностранных языков. Что же скрывается за ней, что прячет от меня моё подсознание? Быть может, ту, которую я когда-то знал? Её исчезающий, едва уловимый образ стёрся от времени, как итальянские фрески в романских храмах далёкой Тосканы, но стоит только на минуту сосредоточиться и закрыть глаза, как нежные её черты начинают проявляться сквозь толщу времени и обретать размытые очертания…

Всё предусмотрел Господь в этом мире: для преданности Он дал человеку собаку, для ласки – кошку, а для счастья – женщину. И нет смысла – искать иного счастья на земле. Возможно, моя большая ошибка заключалась в том, что я гнал от себя эту простую истину и пытался найти для себя какое-то иное счастье. Я ошибался, теперь я это знаю.

Когда-то профессор Бунин сказал мне: « Ценность жизни, Серёжа, измеряется не количеством прожитых лет, а их качеством» . Он был уже болен, но продолжал работать над подготовкой к новому изданию своего главного труда – двухтомника « Истории градостроительного искусства» .

Как давно это было…

Часы внизу бьют три четверти. Утренний свет уже ломится в окна, он как ртуть – проникает повсюду, не отбрасывая за собой тени. Большое солнце скоро поднимется над подёрнутой дымкой оранжевой кромкой леса, и тогда его яркие лучи начнут ползать по стенам комнаты, разыскивая развешенные на них картины. Надо вставать…

Я умываюсь, заправляю свою солдатскую постель и спускаюсь на первый этаж. Вся гостиная с эркером, где по утрам я занимаюсь живописью, залита светом. На мольберте томится в ожидании начатый вчера холст, на столе вповалку, как солдаты на постое, дремлют тюбики масляных красок, в керамических вазах дружно голосуют кисти-блондинки, выставив напоказ свою голую щетину, отстраняясь от них, сдержанно поблёскивают металлическим холодком безжалостные мастихины, а на подоконнике равнодушно растянулся услужливый муштабель. В противоположном углу комнаты скучает парочка свободных мольбертов – на них я выставляю законченные работы, устраивая домашние просмотры.

Прекрасны утренние часы в деревне. Соседи спят, и это радует. Благо – созерцать природу в абсолютной тишине. Рыбаки в этом смысле – часть природы: так же безмолвны. Соловьи заливаются в берёзовой роще, что вытянулась по берегу пруда перед моими окнами. Их трели гармонично вплетаются в утреннюю тишину, не нарушая её.

Как торжественно это тихое пробуждение…

Гуси на противоположном берегу неожиданно включают свои клаксоны, и вслед за ними в открытое окно врывается несносный собачий гвалт. Терпеливо жду, когда вновь воцарится тишина и гармония…

Прихватив чашку кофе, я выхожу на «палубу», чтобы насладиться солнечным утром и деревенским покоем. С «палубы» открывается прекрасный вид. Она обнесена ограждением, напоминающим корабельные леера. Сидя в кресле и закинув ноги на леера, я наблюдаю, как медленно поднимается из-за леса солнце, как редеет туман над прудом и оживает природа, наполняясь звуками дня.