Лилия долины

Будьте снисходительны, умоляю вас, читая эти строки. Здесь речь идет об одной из самых интересных проблем человеческой жизни – о кризисе, через который проходит большинство мужчин, и я хотел бы объяснить его, хотя бы для того, чтобы зажечь сигнальный огонь возле столь опасного подводного камня. Эта прекрасная леди, такая гибкая, такая легкая, эта бледная женщина с молочной кожей, такая томная и хрупкая, с точеным лбом, увенчанным облаком тонких рыжих волос, это воздушное существо, словно излучающее фосфорическое сияние, обладает железной силой. Нет такой строптивой лошади, которую не усмирила бы ее нервная рука, такая, казалось бы, нежная ручка, которая не знает усталости. Ножка у нее, как у лани, сухощава и мускулиста, а линии ее восхитительны. Она так вынослива, что ей не страшна никакая борьба. Ни один всадник не угонится за ней, когда она мчится верхом; в скачках с препятствиями она победила бы кентавров[56]; она убивает оленей и косуль на скаку. Тело ее не знает испарины, впитывает огонь из атмосферы и не может жить без воды. Сердце ее пламенеет, как африканское солнце; страсть налетает, как вихрь в бескрайней пустыне, жар которой светится в ее глазах, – в пустыне, с палящим небом и прохладными звездными ночами, полными лазури и любви. Какой контраст с Клошгурдом! Женщина Востока и женщина Запада: одна притягивает к себе и впитывает малейшую каплю чувства, другая изливает свою душу на близких, окружая их лучезарной атмосферой; одна быстрая и тонкая, другая спокойная и полная. И, наконец, задумывались ли вы когда-нибудь о сущности английских нравов? Разве мы не видим у англичан обожествления материи, ярко выраженного эпикурейства, которому они предаются обдуманно и искусно? Что бы англичане ни говорили, что бы ни делали, – Англия материалистична, быть может, сама того не сознавая. Ее религиозные и моральные принципы лишены божественной одухотворенности, католической восторженности, того глубокого очарования, которого не может заменить лицемерие, какую бы личину оно ни надевало. Англичане в совершенстве овладели искусством жить, наслаждаясь каждой крупицей материального мира; вот почему их туфли – самые восхитительные туфли на свете, их белье обладает непревзойденной свежестью, их комоды благоухают особыми духами; в определенные часы они пьют умело заваренный ароматный чай, в их домах нет ни пылинки, они устилают полы коврами от нижней ступеньки лестницы до самого дальнего уголка в доме, моют стены подвалов, натирают до блеска молотки у входных дверей, смягчают рессоры в экипажах; они превращают материю в питательную среду или пушистую оболочку, блестящую и чистую, в которой душа замирает от наслаждения; но из-за этого их жизнь становится ужасно монотонной, ибо такое безоблачное существование не ставит перед ними никаких препятствий, лишает их непосредственности восприятия и в конце концов превращает в автоматы.