Лилия и шиповник

— Ну что же... Сударь! — обратился к графу де Шеврезу король. — Я даю вам шанс. Отправляйте в море три... нет, четыре корабля, самых быстроходных. Пусть обследуют весь район шторма, все ближайшее побережье. Шевалье де ла Фейну я поручаю командование экспедицией.

— Я тоже пойду с ними, отец! — вскрикнул Филипп, воспрянув духом.

Но король отказал. Он покачал головой и мягко произнес:

— Нет, малыш, ты остаешься со мной. Корона не должна остаться без наследника. И не говори ничего, это мое решение, сын!

— Ваше Величество, — осмелился сказать шевалье, — мне необходимо сообщить вам важную государственную весть.

— Я слушаю вас, сударь.

— Прошу простить, ваше Величество, я вынужден сообщить ее тет-а-тет.

— Хмм... Так и быть. Господин граф, покиньте нас на время. И ты, Филипп, тоже подожди за дверью.

— Нет-нет, ваше Величество, принц может остаться. Он знает эту новость и может подтвердить мои слова.

— Я слушаю вас, сударь, — сказал король, когда граф де Шеврез торопливо вышел из собственного кабинета.

— Ваше Величество... Перед тем, как... Перед штормом принц Генрих сообщил мне, кто устроил весь этот заговор.

— Анри словно предчувствовал, что не расскажет мне лично... Так кто же этот негодяй?

— Герцог Гастон Ангулемский.

С минуту король пребывал в молчании, пораженный этим известием.

— Вы уверены, что Генрих назвал именно это имя?

— Да, ваше Величество!

— Филипп?

— Да, отец, я тоже слышал весь разговор.

— Кто еще присутствовал при рассказе?

— Только два мальчика, Жан-Мишель и один негритенок, беглый раб.

— Жан-Мишель? Да, я помню его. Кстати, а где же он сам?

— Отец, эти два мальчика тоже погибли в этом шторме.

— Да что же это, трое сразу? Сударь, чем вы там занимались, на корабле? Играли на палубе в крикет во время шторма?!

— Простите, ваше Величество...

— Пусть вас простит Господь. И молитесь ему почаще, чтобы мой сын нашелся живым. Значит, герцог Ангулемский... Какой негодяй... Все ему мало, теперь на трон замахнулся... Ну, я ему устрою королевство... Однако он слишком силен, чтобы арестовать в открытую. Может подняться весь север. Мне сейчас только гражданской войны не хватало. Надо провести аресты тайно... Вот что, а не устроить ли нам в Лувре небольшой прием? Пожалуй, это будет замечательный повод вызвать герцога в Париж. И сделать это немедля, пока слухи о гибели наследника не просочились в народ.

Людовик шагал по кабинету и размышлял вслух, не обращая внимания на шевалье и принца Филиппа, замерших в ожидании.

— Ну, все, ступайте, сударь, ступайте. Отправляйтесь в море сегодня же, — заторопил король де ла Фейна.

— Слушаюсь, ваше Величество! — отвесил низкий поклон шевалье и покинул кабинет.

Принц Филипп грустно проводил его взглядом, но спорить с отцом он не решился. Придется остаться на берегу...

Тем же вечером три фрегата и галеон оставили Марсель и направились на юг. Поиски обещали стать масштабным мероприятием, рассчитанным не на одну неделю.

Глава двадцать четвертая

Жан-Мишель медленно и равнодушно раскрыл глаза. В голове шумел ровный свистящий шепоток, заглушавший все посторонние звуки. Поначалу мальчик ничего не смог разглядеть, сплошная чернота, глубокая, как безлунная ночь. Затем появились блеклые пятна, расплывчатые и бесформенные. Они обретали цвет, превращаясь в понятную для разума картинку. Желтое пятно превратилось в яркое полуденное солнце. Синее — в бескрайний безоблачный небосвод. Зеленые пятна сформировались в мозаику пальмовых ветвей. И огромное лилово-фиолетовое пятно расплылось, превращаясь в морскую ширь.

Жан-Мишель тряхнул головой, разгоняя остатки тумана, повертел шеей. И приоткрыл рот — как же знакома ему эта местность! Он здесь уже был, в этой прекрасной лагуне. Но когда? Так сразу и не вспомнить. Хотя нет... Что-то смутное зародилось в его памяти... Ну конечно же! Этот залив — из его сна. Тогда, в последнюю ночь на острове. Правда, закончился сон страшно, сильнейшим цунами. Впрочем, Жан-Мишель не мог знать этого слова, придуманного в далекой таинственной Японии.

Но там, в его сне, был еще и принц. Жан-Мишель забеспокоился и вскочил. То есть, попытался вскочить. Это ему не удалось — тело словно налилось свинцом, не шевельнуть ногой, не поднять руку. Только голова свободно вертится, смотрит по сторонам. По сторонам глядит, а что делается прямо под носом, заметила далеко не сразу.

На коленях у мальчика покоилась еще одна голова. Сколько же их здесь, голов этих?

Жан-Мишель обалдело вглядывался в незнакомое лицо — бледное, безжизненное. Не глаза, а сердце подсказало — это же Генрих! Он не дышит... Почему он не дышит?!

Может быть, это тоже сон?

Жан-Мишель растерялся. Если он ничего не предпримет, то Анри — его Анри, умрет! И превратиться в тот самый скелет... Жан-Мишель напрягся и подключил всю свою волю, которая еще оставалась. Он поднял руку и положил ее на лоб принцу. Холодный, словно вылеплен из снега. Но что делать дальше, Жан-Мишель не знал. Он не умел оживлять мертвецов...