Лилия и шиповник

Воины разговаривали между собой вполголоса, что было несвойственно жителям Марокко. Обычно они почти кричали, даже находясь на расстоянии вытянутой руки друг от друга — горячее южное солнце будоражило кровь. Этим они походили на испанцев, сицилийцев или греков — такие же темпераментные и шумные.

Дорога шла по гористой местности, вилась меж красных и коричневых скал с плоскими вершинами. На вершинах этих во множестве были расставлены сторожевые крепости, выстроенные предшественниками султана Абд Ахмед аль-Мансура.

Поднялось наконец солнце, воздух стал постепенно накаляться. И уже через час создалось полное ощущение, что караван вошел в хорошо прогретую печь. Песок от ехавших впереди лошадей поднимался вверх и оседал мелкой пылью на лице, скрипел на зубах, царапал горло. Закутавшись в бурнусы, подняв на лицо шарфы, мальчишки кое-как смогли продержаться до первого большого привала. Малых привалов было несколько, они занимали полчаса-час от силы.

На ночь остановились в деревеньке, похожей на ту, первую, жители которой выдали мальчишек в счет налогов. Сейчас Генрих уже знал название этого народа — берберы.

Задержались всего на пару часов — подкрепиться, выпить воды, умыться и отдохнуть после непрерывной скачки. Утром продолжили путь.

Второй день ничем не отличался от первого, а вот на третий Генрих разглядел сквозь слезящиеся воспаленные глаза, что далеко внизу, в долине, блеснули на солнце снежно-белые пятна — соляные лагуны. А это означает, что море совсем близко и приходит конец их путешествию.

Принц слегка пришпорил коня, незаметно подобравшись к невозмутимо шагавшему верблюду с маленькими пассажирами на спине. Поймал взгляд Жан-Мишеля и шепнул еле слышно, одними губами:

— Сегодня ночью...

Жан-Мишель с готовностью кивнул.

Спустившись вниз с горной каменистой тропы, отряд пошел по плоской как стол равнине, поросшей рыжей колючей травой. Верблюды щипали пучки на ходу и жевали, равнодушно сминая колючки челюстями.

Но уже повеяло соленым ветерком, еще слабым, еле слышным. Первыми его почуяли лошади. Почти весь путь они проделали молча, лишь изредка всхрапывая, когда не в меру ретивый воин стремился показать свою удаль и пришпоривал сильней, чем следовало.

А сейчас животные словно превратились в резвых жеребят — они взбрыкивали, вставали на дыбы, не слушая повод. А радостное ржание почти не прекращалось. Свежесть морского берега манила к себе не только людей.

Но все же море было еще не близко — пришлось делать последний, четвертый привал, на подходе к городу Эль-Хосейм.

Поскольку ни в Танжер, ни в Сеуту идти было нельзя из-за войны с испанцами, именно пристань в Эль-Хосейме и была конечной целью каравана. Заночевать решили в нескольких милях от города, в очередной деревне.

Дома, выстроенные из известняка, промазанные необожженной глиной, выстроились по кругу почти плотной стеной. Для нежданного врага это поселение превратилось бы в небольшую крепость.

Старейшина деревни почтительно вышел навстречу алькаиду Устаму ал-ад-Фархани. Сложив руки на груди в приветствии, он сказал:

— О сиятельный алькаид! Что привело столь знатного военачальника в наше скромное селение?

— Как тебя зовут, достопочтенный?

— Али Мусаф ад-Ламрани, сиятельный.

— Так вот, достопочтенный Али Мусаф. Нам необходимо пристанище на эту ночь, а на рассвете мы двинемся в дальнейший путь. Вы окажете нам эту услугу?

— Мы почтем это за великую честь! Занимайте любой дом в селении! Вам подадут все необходимое, но наше селение слишком бедно, будьте снисходительны, о сиятельный.

Алькаид лишь усмехнулся:

— Ты это говоришь нам, достопочтенный Али Мусаф? Для воина разве важна роскошь и благоденствие? На поле битвы нет шелковых подушек и изысканных яств, ведь так?

— Да, это действительно так. Это очень мудрое замечание, о сиятельный. Но не буду более задерживать вас, ведь позади столь долгий и утомительный путь!

Во время разговора вокруг собрались люди. Лица были не слишком приветливы — военный отряд почти всегда нес беду или разорение. Но, как всегда, силе привыкли уступать. И у спешившихся всадников принимали лошадей, уводили к колодцу и кормушкам. А самих воинов приглашали войти в хижины, чтобы насладиться ужином.

Пленников алькаид пригласил отужинать за свой стол. Он сотворил вечернюю молитву и расположился на поданных подушках. Разговаривать с мальчишками он не стал, да они все равно и не поняли бы ничего.

Хозяйка дома подала большое блюдо с кускусом, но без признаков мяса. Алькаид поморщился и нехотя промолчал — он ведь был предупрежден о бедности деревни, что уж тут сетовать.

Генрих глядел в оба глаза. И когда увидел, что алькаид расставляет ночные караулы, поник головой. Принц по наивности думал, что в деревне никто не будет за ними следить, ведь бежать-то практически некуда, да и незачем. А вот теперь снаружи дома развели костер трое воинов, и они сменялись каждые три часа. Хоть копай подземный ход...

Мальчишки улеглись рядышком друг с другом и зашептались вполголоса.

— Что делать-то будем? — спросил Жан-Мишель, когда услышал громкий храп алькаида.