Лилия и шиповник

Герцог пошатнулся. Он хотел обернуться, посмотреть на того, кто принес ему смерть. Но пуля, попавшая в сердце, не дала такой возможности. Герцог выронил шпагу и упал к подножию трона, испустив дух...

Людовик молча перешагнул через неподвижное тело, подошел к шевалье и обнял его.

— Как вы оказались здесь? Вы же сейчас...

— Ваше Величество, обследовав побережье Алжира, Египта и Туниса, я оставил эскадру и прибыл сюда. Доложить о предварительных результатах.

Король отвечал:

— Сама судьба вела вас, сударь... Уберите тело! — велел он, подав знак, и слуги быстро вынесли прочь тело поверженного герцога.

Король проводил их глазами и повернулся к шевалье:

— Теперь все нити оборваны... Только герцог Ангулемский мог сообщить, кто изготовил ему орудие убийства. Я в замешательстве... Вот что... Отправляйтесь во Флоренцию, именно там находится неизвестный мастер. Разыщите его, сударь, и мы сможем пробудить принца.

Вокруг стояла мертвая тишина. Все были потрясены покушением на короля и свершившимся скорым судом. И в этой тишине послышались гулкие шаги. К королю направлялся церемониймейстер. Он поклонился и произнес:

— Ваше Величество! Посол Салех ад-Дин, прибывший от султана Марокко, просит аудиенции!..

Глава сороковая

Тонкие ноги чистокровного арабского скакуна проваливались по щиколотки в песок. Измученное животное с трудом продвигалось вперед. Его маленький хозяин с друзьями были не в лучшем положении. Обессилев от жажды, все четверо измучились вконец.

Бесконечные барханы, по которым струится раскаленный воздух. Безжалостное солнце стремится испепелить все живое, что попадает под его лучи. Песок лежит по склонам ровными складочками, напоминая водную рябь — от чего становится еще тоскливей.

Душный западный ветер тащит мелкий песок. Мириады песчинок перекатываются, шуршат, проникают под одежду, липнут к телу, забивая каждую пору.

Сил на разговоры уже нет, все помыслы только об одном — пройти еще немного, добраться хоть куда-нибудь, где есть вода.

Хотелось сбросить тяжелые бурнусы, но мальчики понимали — так смерть наступит еще быстрей, тело просто сгорит, истратив последние капли влаги.

Кохейлан спотыкается все чаще, еще несколько миль и он падет. В его глазах уже видны белесые проблески смерти, но он еще борется с ней.

Генрих упрямо выдергивает ноги из песка и взбирается на очередную дюну, чтобы с ее вершины увидеть точно такую же. Уныние поселяется в его душе, но королевская кровь не дает расслабиться и потерять остаток надежды.

Погони не видно — должно быть, нукеры султана не могли и помыслить, что неразумные пленники отправятся на верную гибель — в сердце пустыни.

Даже у негритенка Мбасы поубавилось его обычной жизнерадостности. Темная кожа посерела, капельки пота смешались с пылью и песком. Дважды он совершал чудо: принимался разгребать песок и, что самое удивительное, находил комки влажной глины. Если подержать ее во рту, то жажда ненадолго утихала. Потом Мбаса предложил, по обычаям его племени, проткнуть жилу у коня и напиться крови. Но Генрих с негодованием отверг это нелепое предложение.

А на Жан-Мишеля и вовсе было жалко смотреть, он страдал больше всех...

Всего лишь вторые сутки мальчишки бредут по пустыне, и еще один день наверняка убьет их.

Дрожащее марево простиралось на многие мили вокруг, искажая действительность. И когда Генрих увидал впереди блестящую призрачную ленту, он не сразу в нее поверил. Присматривался, смахивал с ресниц сухую пыльную взвесь, вновь смотрел и смотрел. И лишь убедившись, что это не мираж, сказал чуть слышно:

— Смотрите, там... Впереди... Мы спасены...

Хриплым ржанием Кохейлан подтвердил его слова — чуткое животное устремилось к воде.

Сбрасывая на ходу опостылевшие, пропитанные потом и песком, одежды, мальчишки устремились в прохладные воды крошечного озерка. Оазис посреди пустыни — что может быть прекрасней и желанней!

Они принялись пить, опуская в живительную влагу распухшие и потрескавшиеся губы, и не могли напиться. Погрузившись в озеро чуть ли не с головой, мальчишки плескались, смывая пыль. Вдруг их кто-то хватает под бока и оттаскивает прочь! Кто посмел помешать несчастным утолять жажду, кто посмел презреть главный закон пустыни?

Словно пелена спала с глаз у незадачливых путешественников. Как же они умудрились проглядеть остановившийся на отдых целый караван! Более трех десятков верблюдов и втрое больше людей! Бедуины в белых одеяниях стояли под тенью пальм и их обожженные солнцем лица были полны сочувствия и внимания. Трое несчастных голых ребятишек были тут же окружены заботой и лаской. Распаковав один тюк, извлекли такие же белые одежды и укутали в них детей.

Генрих смотрел вокруг, встречая во взглядах лишь доброжелательность. Так почему же эти добрые на вид люди не дают ему напиться вволю?!