Лилия Лукина- Если нам судьба...

В ту проклинаемую Нюркой субботу Клавка с утра пораньше особенно разошлась и крыла почем зря Пашкиного отца так, что он, не выдержав, выскочил из дома и устроился на скамейке во дворе. Нюрка вышла вслед за ним и уселась неподалеку, ждала, пока тот успокоится. По ее словам, когда Пашка был злой, то просто бешеный становился. Драться он с ней, конечно, не стал бы — девчонка ведь, но мог и посмотреть так, что мало не покажется. А на соседней скамейке сидела та самая Лидка с книжкой, а ее дети, близнецы, играли рядом в солдатики.

— Ненавижу эту уродину... — просто взвыла Нюрка.

— Зря ты так, Нюр,— Степан решил сказать свое веское слово.— Может, тебе в то время она уродиной и показалась, но я-то уже здоровым мужиком был, в бабах разбирался. Я тебе, Володя, так скажу, уродиной она, конечно, не была. Но какая-то она была невидная. Баба, она же стервой должна быть, чтобы в ней огонь играл, чтобы ты на нее смотрел и думал, а ну как я ее сейчас... А в ней этого не было. Но вот то, что добрая была, это да... Просто посмотришь на нее и чувствуешь — добрая...

— Да задавись она этой добротой,— Нюрка все никак не могла успокоиться.— Это она во всем виновата! Она Пашку свела!

— Аннушка, ну что вы такое говорите? Павел Андреевич не конь же, чтобы его свести,— изумился Чаров.— Совсем я вас уже не понимаю.

— А вот свела! Мальцы ее, что в солдатиков играли, увидели Пашку, подбежали: «Павлик, почему ты так долго не приходил, мы по тебе соскучились». Ну, думаю, сейчас их Пашка шуганет, а он им: «Некогда было. Здравствуйте, тетя Лида». А она ему тоже: «Здравствуй, Павлик». Ну, Пашка и стал с ними возиться, только и слышно: «Саша, осторожно, не упади» да «Леша, не трогай грязными руками глаза», сю-сю-сю, му-сю-сю,— передразнила его Нюрка.— Тут дождь начался,— продолжала она.— Ну, думаю, сейчас этих мальцов домой заберут, и мы с Пашкой в подвал пойдем. А Лидка, стерва, и говорит: «Павлик, помоги мне, пожалуйста». Пашка, как дурак: «А чем, тетя Лида?».— «Не мог бы ты с мальчиками у нас дома поиграть, а то у меня много дел скопилось, а они ведь не дадут спокойно ими заняться». Пашка с ними и ушел. И все, и не стало больше у меня Пашки,— Нюрка зарыдала.

То есть это я так поняла, что она зарыдала, потому что звуки, которые она издавала, скорее походили на утренний кашель заядлого курильщика.

Так, основное я узнала, мать зовут Лидия, детей Александр и Алексей. Интересно, что такое там дальше произошло?

— Я до самого вечера ждала, как он выйдет. Только домой забежала, кусков похватала, а то вдруг он голодный придет. Ну, пришел он и три пирожка мне принес, говорит, его там покормили, а это он — мне. Я аж разревелась — в жизни мне никто ничего не давал. Ну, переночевали мы в подвале, а утром он опять туда бежит. Я ему: зачем, мол? А он: «Я тете Лиде обещал помочь ребят искупать, а то они уже взрослые мужчины, и ей неудобно их мыть». Я еще удивилась — ерунда какая-то. Только вечером приходит он чистый, и одежка на нем тоже чистая. Говорит, что мальчишки разыгрались и его всего забрызгали, пришлось тоже в ванну лезть, а рубашку с брюками тетя Лида постирала, раз все равно мокрые были. А мне принес блинчики, внутри у них мясо было. Даже сейчас помню, какие они вкусные были.

Нюрка вспоминала все эти подробности с каким-то мазохистским наслаждением. Она, как все мы когда-то в детстве, сковыривала подсохшие болячки, но только на своей душе, и получала удовольствие, когда они начинали снова кровоточить.

— А в понедельник, это мы уже дома ночевали, он опять утром убегает. Я ему: «Ты куда?» А он: «Я обещал тете Лиде, что буду в детском саду за ребятами приглядывать. Мариванна там одна, а детей много, ей за всеми не углядеть». А близняшки на пятидневку ходили, как Пашка когда-то. А потом и на ночь там стал оставаться.

С Нюркиных слов я все поняла. Эта Лидия старалась вытащить Пашку из того ада, в котором он жил: подкармливала, обстирывала, а потом договорилась в детском саду или заплатила им, чтобы Пашка мог там находиться и ночевать. А поскольку сам Пашка когда-то ходил в этот же сад, его там, наверняка, все помнили и сочувствовали ему — история-то его была у всех на виду. Сама Лидия была учительницей, и школа ее находилась где-то далеко, видимо, рядом с их бывшим домом, потому что она очень рано на работу уходила. В то время устроиться в школу было сложно, это сейчас не проблема, когда у них зарплата просто нищенская. А переехали они, наверное, из-за того, что дети подросли, и она боялась, что их безотцовщиной дразнить будут. Ее мать тоже где-то работала, но из-за больных ног ходила плохо и медленно, только на работу и обратно.

Нюрка сидела, покачиваясь из стороны в сторону, и рассказывала все это уже даже не мужикам, а скорее самой себе, снова и снова переживая свою детскую трагедию: