Лилия в янтаре. Исход (СИ)

Водила уазика, едва увидев бегущего Митина, среагировал моментом и явил чудеса художественного вождения военной техники. Ни до, ни после я не видел таких пируэтов, исполненных на УАЗ-469, с двойным разворотом на месте, с выбрасыванием щебня и пыли из-под всех колёс и с красивым гоночным стартом. Он даже не стал ждать табун матерящихся офицеров советской армии, заскакивающих в машину на ходу. Да и офицеры ждать своего заторможенного бензодиазепинами собрата как-то не сподобились. Бросили они майора Моисеева. На растерзание коварному имитатору, решившему продать свою жизнь подороже, бросили. В жертву принесли. Откупную. А Моисеев всё стоял, растерянно водя очками от уазика на адское устройство и обратно, и только когда транспортное средство стало удаляться от него на полном ходу, он понял что-то. Что-то такое, что оказалось сильнее бензодиазепинов и антихолинергиков. Что мотивирует лучше олимпийских медалей. И мы узрели чудо. Даже не так: Чудо. Оно нам явилось. Медленный, мягкий, сонный колобочек превратился в пушечное ядро со стальным нутром и несгибаемой волей к жизни. Я так думаю, что с той скоростью, какую он развил, ему тот уазик был только помехой, он бы домчался до КП гораздо быстрее, но Моисеев имел цель и он её достиг в буквальном смысле слова: он догнал уазик, на ходу открыл дверь, и запрыгнул внутрь. И это было за секунду то того, как оно случилось. Устройство сработало. Вот только мы, увлечённые другим шоу, пропустили этот момент.

Вот. Маленький такой вечер воспоминаний. Да...

Похожая метаморфоза случилась сейчас с нашим кучером: из вечно сонного, ленивого увальня он моментально превратился в стремительную и ловкую тень, в долю секунды переместившись с повозки под неё. И это, надо признать, спасло его жизнь: следующая стрела ударила в борт, а вот если бы он сидел на своём месте, то как раз бы оказался на траектории её полёта. Смирро рванул с повозки в кусты лишь немного позже, а вот я остался сидеть дурак дураком, как тот Моисеев. А всё потому, что не было у меня правильных для данной ситуации и этого времени рефлексов. Мозг начинает задавать вопросы: а что происходит? А куда бежать? А как? А что там? А что потом? А если туда бежать как раз не надо? А если в другую сторону? Куда лучше? А что с ди Тавольи?.. В результате мозг работает, а тело с тупо выпученными глазами сидит на месте. Хорошо, неизвестным снайперам я был не нужен, видимо по заметному моему малолетству...

Кстати, да - а что с ди Тавольи?

А ди Тавольи был жив, активен, уже пеш, с мечом в правой руке и обломком стрелы в левой, он ввалился в густые кусты с жёсткими, похожими на лавровые, листьями и, судя по нецензурным, но многообещающим комментариям, имел явную цель покарать всех, кого увидит. В том числе - сексуально. Кого - прижизненно, а кого не успеет прижизненно, того так и посмертно. Но обязательно. Стрела в плече затронула какую-то чувствительную струну в его душе, не иначе. С другой стороны - да. Смотреть надо, куда стреляете. Хорошо, в руку попали. А если бы в голову? Так и убить можно. Она же без шлема, голова-то...

Рыцарь быстро скрылся в зарослях, слышны были только его проклятия, и я встал в повозке, чтобы лучше видеть театр действий. Вроде как глупо, но мне было интересно, а вот страха - не было. Отвык я тут как-то от страха смерти. Вот в инквизицию не хочется, это да, а страха смерти уже нет. Желание начинать всё сначала, конечно, категорически отсутствует, но это же не одно и то же. Ну и логика в моих действиях есть: если до сих пор не подстрелили, так уже и не будут. У них вон другая проблема приближается, злая такая, ругается и мечом размахивает.

Слышно мне было хорошо, а видно плохо, стрелять в меня никто не стрелял, так что отправился я за рыцарем. Прям по его стопам, по расчищеной дорожке. Я не так резво ломился сквозь заросли - не в кольчуге, как никак; да и праведный гнев не добавлял мне скорости, потому на поляну вслед за рыцарем я вывалился когда он уже нашёл одного супостата и готовился исполнить свои угрозы. Сбитый на землю чернявый и бородатый парень лет двадцати пяти зло щерился и пытался отползти, разломанный лук валялся рядом, так что ясно, кто стрелял. Ди Тавольи уже был над поверженным врагом, когда сбоку раздался крик. На поляну из дальних кустов выбежало ещё одно действующее лицо. Занёсшего меч рыцаря оно надолго бы и не отвлекло, даже криком, поскольку не было вооружённым, и чернявый бородач был практически покойником, но я, в отличие от рыцаря, не был возбуждён раной и дракой, а потому услышал, что именно кричал второй:

- Остановитесь, ради Христа! Остановитесь! Это ошибка! Ружеро, останови его!

Спешащему изо всех сил мужчине было слегка за тридцать, он был пухл, грязен, и лицо его было искажено отчаянием. Видимо, от осознания того, что он не успевает.

- Мессер Матиро, - меня, естественно, подвигло упоминание имени не Господа, а моего собственного. Так бы я фиг шевельнулся. Ещё чего. Нас тут чуть деревяшками не нафаршировали. Но моё имя - это совсем другое.