Лилия в янтаре. Исход (СИ)

В принципе, без Бокки я бы дальше и не прошёл, поскольку по коридору уже резво мчалась нам навстречу тройка стражников. Без бубенцов, зато с короткими мечами наголо. Оперативно они, кстати, отреагировали. Бокка, оттолкнув меня в сторону, шагнул им навстречу. Он был профессионал в этом деле и обошёлся без киношных красивостей. Разом они на него напасть в коридоре не могли, поэтому он их просто быстро зарезал по очереди и пошёл дальше. А я за ним. В караулке оставались сидеть ещё двое. Чтобы потренироваться, пока напарник разделывался с одним, я у другого постарался зажечь огонёк как можно ярче и ближе к глазу, раз уж внутри не могу. Джоулей не пожалел, вливая по максимуму. Выжечь глазик не получилось: очень уж он головой быстро мотал, но за тот первый миг слизистую, а может и роговицу, я ему опалил, точно. В любом случае, программу минимум я выполнил и, с глазом или без, ему было не до драки. А потом он умер. Причина смерти - злокачественный острый боккадельиабаттоз грудной клетки. С этих двух тел мы сняли здоровенные, как их и рисуют в книжках, ключи от внутренних решёток и дверей. Этажом выше Бокке пришлось убить ещё троих, и на этом охрана Стинке закончилась. Подозреваю, что последние трое, больше похожие на карикатурных надзирателей, чем на реальную охрану, и рады бы, не вмешиваясь, слинять куда по-тихому, но выхода, кроме как тот, через который вошли мы, предусмотрено не было, деваться им было некуда, поэтому они и умерли так по геройски.

Планировка Стинке была проста: длинный коридор метров трёх шириной, полукруглые своды по сторонам, в них - решётки, за решётками, соответственно, сами камеры. Освещение скудное, несколькими светильниками на простенках, только чтобы хоть что-то видно было.

- Они здесь? - Бокка заглянул в первую камеру. Различить, кто там находился в таком освещении было трудно. Заключённые никак не проявляли радости при виде потенциальных освободителей. Наоборот, испуганно прижались к стенам, словно стараясь укрыться в тени. Ничего хорошего ни от нас, разглядывающих их через толстые прутья, ни от кого бы то ни было ещё они не ожидали, надеясь только, что сегодня минует их чаша сия. Мужчины, четверо, один, по-моему, совсем старик. Лиц не видно - на нас не смотрят, отворачиваются, прячут глаза, словно выстраивая наивный защитный барьер, беспомощно отгораживаясь от неотвратимого.

Отсюда выходят только на казнь.

- Нет, - я покачал головой, ожидая, что Бокка откроет решетку. Но он проследовал к следующей камере.

- Мессер, - окликнул я его, - Мы разве не откроем эту клетку?

- Зачем? - он подошёл ко второй двери. - Ты ведь сказал что женщины и девиц там нет?

- Но мессер, - местная манера общения несколько патетична и неестественна для меня, словно я участвую в театральной постановке, но именно так они и разговаривают. - Разве мы не будем освобождать всех узников?

- Всех? - удивление его достаточно, чтобы посмотреть на меня. - Конечно, не будем. Зачем?

- Разумеется, чтобы подарить этим несчастным свободу, мессер.

- Ружеро, эти, как ты говоришь, несчастные - преступники. Довольно уже того, что мы, пусть и с самыми благими побуждениями, под властью благородного порыва, сами совершаем поступок, который, если не знать причин, заставивших нас его совершить, может показаться неблаговидным. Но нас ведёт стремление освободить похищенных злодеями дам и это нас оправдывает. Освобождать же преступников уже само является преступлением и оправдания в нем для нас никакого нет.

"Преступники", замерев у стен, никак не реагировали на наш разговор, хотя не могли не слышать. Один точно был старик, глаза попривыкли к полумраку и я смог его разглядеть. Худой, явно испуганный. В сторону смотрит, как провинившаяся собака. Какое преступление он мог совершить? Украсть кусок булки с прилавка? Не успел спрятаться от ночной стражи?

- Ну... - Бокку не переубедить, он слишком "правильный" гражданин, в самом полном смысле этого слова, с промытыми мозгами, и я старался найти другие аргументы. - Они могут нам быть полезны, когда мы будем выходить, чтобы отвлечь от нас внимание... В толпе ведь легче затеряться, мессер.

- Этого не понадобится. Какой-то негодяй устроил в городе пожар. Сейчас всем не до того. Разве не слышишь?

Неумолчная колокольная истерика действительно была слышна даже здесь, за каменными стенами. А если прислушаться, то можно различить и людской гомон и крики. В городе, похоже, серьёзный переполох. Хорошо хоть я не успел рассказать этому примерному гражданину о своей военной хитрости.

- Да, наверное, сильно горит. Но ведь гореть-то когда-нибудь перестанет, мессер.

- Что ты хочешь сказать?

- То, что сейчас до нас дела нет, но потом будет.

- Потом нас уже здесь не будет.

- Зато, если мы выведем только тех, за кем пришли, нас легко вычислят.

- Что сделают?

- Я хотел сказать, что ведь непременно будут дознаваться, кто это сделал, так?

- Разумеется.

- Ну вот. Дознаватели сразу догадаются, что приходили именно за женщиной и девицами, а там уж несложно выяснить, у кого мог быть такой интерес.

- Каким образом?