Лилипут

— Да, — вяло подтвердил брат. Скорее всего, его мало, а точнее, абсолютно не интересовало, что за дети жили здесь и где они сейчас. В мыслях он был далеко отсюда.

— Значит, тебе никто ничего не рассказывал? — осторожно поинтересовался Дэнни.

— Нет! — честно признался Джонни. Потом добавил, погладив круговыми движениями набухший живот: — Классный был пирог! Во нажрался! — Но глаза его говорили, что он готов слопать еще пять таких пирогов — только подавай.

На этом разговор с братом закончился. Уже гораздо позже, когда события обрушили всю свою жуть на голову Дэнни, он вдруг задался одним вопросом, ответ на который придет очень не скоро. Почему с Джонни никто не заговорил на тему убийства? В городах, подобных Оруэллу, трудно ожидать молчания от соседей, да и не только от них. Конечно, Джонни ничего не рассказывал брату насчет своих знакомств и мест препровождения времени. Но неужели он ни с кем совсем не общался? Ведь все, все без исключения, знали о трагедии прошлого лета в их теперешнем доме! И неужели никто до сих пор не сказал Джонни об этом? Сам старший брат вряд ли сумел бы в то утро изобразить правдиво неосведомленность. К тому же какой ему смысл скрывать от Дэнни, что знает о судьбе семьи Тревор? Дэнни решил, что это чистая случайность — ничего не знающий Джонни.

5

Дэнни Шилдс приближался к дому, но мысли его вращались не вокруг новых одноклассников, первого учебного дня и вопросов предстоящей акклиматизации. Он почему-то заново перебирал все события и разговоры, связанные с прошлым их дома. И это его тяготило. Ведь в предыдущие два-три дня он вообще как будто забыл о том, что существовал некогда такой человек, как Алекс Тревор. Дэнни, затаив дыхание, ожидал шестнадцатого сентября. Но вот оно наступило, а голова занята совсем не этим.

Дэнни миновал дом Абинери. К сожалению, Сид будет учиться не с ним, а в параллельном классе. Вчера они ни о чем не договаривались, и он решил идти домой один, а не слоняться по школе в ожидании друга, привлекая к себе ненужное внимание. Дэнни только подзарядился у фонтанчика с водой. Теперь он подходил к дому. Свернув на подъездную дорожку, он остановился и посмотрел на дом. Сейчас он казался мальчику чужим. Даже не верилось, что он живет здесь почти целый месяц. Дэнни внезапно подумал: с домом что-то не так. Не то чтобы что-то плохое — просто есть какое-то почти неуловимое изменение. Только зайдя внутрь, он понял, что изменилось. Дом был пуст, и ему пришлось воспользоваться своим ключом. Мать куда-то уехала. Дэнни прошел через дом в гараж. Как и отцовского «шевроле», маминого «крайслера» тоже не было. И мальчик понял, почему ему показалось, что в доме что-то изменилось. Он просто никогда не оставался дома один! Эта мысль напугала его и рассмешила одновременно. Но смеяться как-то расхотелось. Даже странно! Он ни разу почти за месяц не оставался дома один. Конечно, мама у них не работала, но, насколько он помнил по Гринфилду, дома она не засиживалась. И там, в Массачусетсе, он частенько оставался дома один. Джонни, так тот даже в морозные зимние дни не мог усидеть дома больше двух часов. Конечно, здесь, в Оруэлле, в первую неделю мама была полностью занята хлопотами по новому жилью. Но после она приобрела подруг (вечерами Дэнни уже устал слушать о красивой болонке миссис Динджер и о том, как часто покупает новые платья миссис Томпсон, хотя они и не смотрятся на ней, как та ни старается) и если не часто, то, по крайней мере, не слишком редко уезжала из дому. И все же Дэнни ни разу не попадал домой, когда там никого не было. То Джонни был, то мать успевала вернуться, то сам Дэнни задерживался у Сида до прихода с работы отца. Это было стечение обстоятельств, но создавалось такое впечатление, что этими обстоятельствами кто-то манипулировал, словно опытный, талантливый игрок — картами. Наверняка это только так казалось и быть на самом деле не могло, но все равно было жутко.

Дэнни вслушался в дом. Он был другим. Неудивительно, вот что значит остаться одному. Хоть бы поскорее ввернулся Джонни! После дня рождения мистера Джона Шилдса он очень быстро превратился в прежнего назойливого братца. Вчера вечером он пытался ухватить Дэнни за нос, а утром, как бы в напутствие, с довольным видом шепнул, что сочувствует заднице младшего брата, которая, по его мнению, скоро получит свою порцию горячительных. И все же Дэнни хотелось, чтобы Джонни был дома. В этом случае (несмотря на то, что находиться рядом с братом в отсутствие родителей было опасно) дом стал бы прежним. Все пришло бы в норму. В Гринфилде, даже будучи совсем ребенком, Дэнни никогда не испытывал боязни одиночества. Да, у него было живое воображение, но темноты и пустого дома он не боялся. Теперь же это самое живое воображение как будто приняло иное, более мрачное, направление. Мальчик, поднимаясь по лестнице на второй этаж, вдруг задался вопросом: а если кто-то стоит сзади и смотрит на него? Или, того хуже, очень близко, чуть ли не касаясь его спины, идет за ним?