Лилюли

Полишинель. Ну и прекрасно! Вот не было мороки! Заладила свое — тарантит, как сорока. Кузиночка, бесспорно, очень мила, но темперамент! Прямо вулканический! Нет, с ней связываться это было бы худшее из безумий — представляете, у вас в постели да этакий Везувий! А мне-то говорили, что Истина величава, важна, добродетельна и скромна, благоразумна, благовоспитанна и несколько ограниченна... Вот и верь после этого брачным объявлениям! Куда там! Бешеная коза! А видали, какие у нее глаза? Так и прыщет из них огонь! Сожжет, испепелит, только ее тронь! А попробуйте с этакой под руку прогуляться — да ведь все будут пальцами на вас показывать и смеяться... Нет, знаете ли, Истина, — это, конечно, возвышенно и благородно, но в семейном быту миленькая маленькая ложь гораздо удобней! Так что вот, господа, давайте уж лучше лгать и мыслишками куцыми, как мячиками, играть! Стой! Это что? Отдай! (Вырывает у проходящей мимо женщины какой-то предмет, который та, нагнувшись, подняла с земли.) Цветок граната из черных ее кос, еще хранящий аромат дразнящий буйных ее волос... Никому не отдам! Это мое! Буду его нюхать, жевать, целовать и у сердца держать, пока жизни моей не придет конец... О боже мой... Я трус! Я подлец!

Рабочие(работают и поют. Быстрый, пляшущий напев).

Ах, Иосиф, ты поплакал (дважды),
И, быть может, не впервые,
Как узнал ты, что брюхата
Непорочная Мария...

Ритурнель на маленькой флейте.

Ах, Иосиф, ты поплакал... (дважды)

Рабочие(на другой стороне оврага, работают и поют. Медленный темп).

За селом, где ивушка над ручьем склоняется,
Вечерком соловушка поет, разливается...
Говорит он девице: «Ты поплачь, болезная,
Разлучили горькую, да с ее любезныим...»

Обе партии рабочих поют одновременно.

За селом, где ивушка над ручьем склоняется...
Ах, Иосиф, ты поплакал... Ах, Иосиф, ты поплакал...
Вечерком соловушка поет, разливается...
Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!

Великий дервиш(обращаясь к Господу богу). Каковы наглецы! Дерзают оскорблять вашу святость своими дурацкими шутками!

Господь бог(снисходительно). Ничего, сын мой, ведь этим они не хотят меня унизить, а только к себе приблизить. И если, чтоб стать их ближним, надо носить рога, ну что ж — бог Апис является же в образе быка!

С обеих сторон к оврагу подходят рабочие с досками для моста и начинают их укладывать.

Рабочие(поют).

За селом, где ивушка над ручьем склоняется...
Эх-ма! Ку-ку! Эх-ма! Ку-ку!

(Говорят.) Эх-ма! Эх-ма! Вот и готово! Получайте мостик — крепкий и новый! Чисто, гладко, как на паркете, лучшего моста не видано на свете! Хочешь — гуляй, хочешь — пляши, досточки кленовые, эх, хороши! Ну, вы там, лодыри, нечего зевать, помогите клинышек вот сюда вогнать!

Дипломаты(с обеих сторон оврага). Остановитесь, несчастные! Стой! Стой! Что вы делаете? Помилуйте, господа! Что это вы здесь строите?

Рабочие. Что строим? Вот тебе и раз! А у тебя нету, что ли, глаз? Ну, нацепи еще вторые стекла, авось увидишь! Это же надо вовсе ума не иметь, чтобы не разглядеть, что мы тут строим... (Поют: «Эх-ма! Ку-ку! Эх-ма! Ку-ку»)... что мы тут строим мост!

Дипломаты(вздымая руки к небу). Мост! Мост! Подумайте, они тут строят мост!

Рабочие(передразнивая их). Да, мост! Мост! Мост! Уж больно, брат, ты прост! Хотя, видать, прохвост! Мост! Мост!

Дипломаты. Мост! Ну, а зачем, зачем? Зачем вам мост, скажите на милость?

Рабочие. Зачем? А чтоб могли мы перейти туда! И мы и вы, почтенные господа! Что, верно я говорю? Эх-ма! Эх-ма! Хрю-хрю! (Хлопают Дипломатов по животу, подражая свиному хрюканью.)

Дипломаты. Да кто позволил? Кто дал разрешенье?

Рабочие. На что? Смотреть глазами и ходить ногами? Кто дал? А мы себе сами! И ежели, например, мне хочется в нужник, так я иду и делаю, что мне нужно!