Лиловые бабочки

Я отчетливо понимала, что парень на грани истерики. Но в этот раз я щадить его не собиралась.

— Почувствовал? — зло прошептала я. — Я тоже всегда ведусь. Искренне ведусь. И именно так после каждого твоего розыгрыша себя ощущаю. Морально изнасилованной. Сделай выводы, дружище…

— Я сделал, поверь… Остановись… умоляю…

— Прости, дорогуша, но я слишком долго ждала. Очень долго. А ты меня спровоцировал. Ты сам виноват. Сам разденешься или тебе помочь?

— Руслана, милая… — нервно заоблизывался Ванька.

— Значит, милая… вот и чудно, — прорычала я. — Но ты не ответил. Сам или… хотя ладно…

— Я… не готов, — паниковал Иван. — Вообще не готов, во всех смыслах НЕ ГОТОВ. Я не был в душе. Я же не думал, что когда-нибудь… О, Господи… И я никогда не…

— Вообще не важно, — принялась расстегивать джинсовую рубашку на Ваньке я.

Ванька часто задышал, зажмурился, а из глаз его брызнули слёзы.

— Хорошо, — ломко произнёс он и перестал сопротивляться. Сдался. Лежал обмякший, податливый и страшно напуганный. — Я… согласен. Пусть так. Согласен. СОГЛАСЕН НА ВСЁ, ЛИШЬ БЫ… Хорошо, ты мой дом. Верхняя. Или как ты там хочешь себя называть? Госпожа? Мне без разницы. Только умоляю… я боюсь… мне ужасно страшно… позаботься потом обо мне, пожалуйста… дай мне пару минут… я сейчас соберусь духом… и… О, Боже…

Иван заревел. Отчаянно так. И вот тут я реально взбесилась.

— Какая ж ты тварь! Пранк — превыше всего, да? Будем на грани, при смерти, но доведем тупую игру до конца? Да пошел ты на хер так жестоко играть! Я тебе кто, игрушка? Я живой человек, понимаешь? Так нельзя! Нельзя! А ты… ты… нет слов!

— Я не шучу, поверь, — заливался горючими слезами Иван. — Я в кои-то веки серьезен, как никогда. Ты просто не понимаешь, да? Я… я же правда… это не то, что ты думаешь…

— За…бал, — сухо произнесла я. — Иди кого-нибудь еще разыгрывай, пранкер херов.

Произнеся это, я собрала свою одежду с пола, вышла из комнаты в коридор, там же и переоделась и ушла из дома.

Китаец реально меня выбесил.

Сколько можно так жестоко играть? Для него вообще всё — лишь поле для розыгрыша и прикола? Ну должно же быть хоть что-то святое…

* * * * *

Ночевала я у бывшего коллеги-повара из того самого ресторана, который так отчаянно грозились закрыть. Долго лежала и размышляла, как я вообще пришла к этой жизни. Так погано было на душе. И тогда я подумала, что зря я все-таки не закончила мореходку. Такого треша на корабле точно бы не было.

Ранним утром меня разбудил звонок от Ильи.

— А это правда, что ты уволилась? — явно волнуясь, спросил он.

— Угу. И тебе доброе утро.

— Послушай, Кусенька… эм… приезжай ко мне. В нашей газете есть свободная вакансия, правда. Я… замолвил за тебя словечко. У нас хороший отдел, коллеги прекрасные, редактор — душка… И по зарплате норм. Я не вру.

— Да я верю, Илюх. Какой смысл тебе врать?

— И то правда, — с явным облегчением произнес мой друг. — В общем, я тебя жду. Во всех смыслах жду.

Глава 10. Война и мир

Новая редакция мне понравилась, как ни странно. Илья не наврал. Атмосфера царила весьма дружелюбная. Да, немного не мой профиль работы, но… ладно. Будет интересный опыт. Учиться я любила, равно как и пробовать новое, неизведанное, непривычное.

Друг, не утерпев, вскоре утянул меня в кафешку узнать, что произошло, в чем причина столь стремительного увольнения? Я не стала скрывать и отнекиваться, рассказала про заказную статью и ее последствия. Илья закусил губу:

— А… материалы…

— На флешке, — похлопала я по карману рубашки.

— И доказательства?

— Обижаешь, Илюх. Никаких фантазий, чисто факты.

— А давай ее опубликуем?

— А редактор?

— Видишь, ли… скажем, так… владелец нашей газеты… он несколько в терках с этой корпорацией. Там какие-то вопросы по стройкам были. Именно личные терки. Твоя статья им бальзам на душу, гарантирую.

— Ясно.

Помявшись, Илья в конце концов задал тот самый вопрос, который его волновал на самом деле:

— Как там… ну… Ваня…

— Мы разошлись, — цокнула я, мгновенно въехав в суть. — Я вчера сбежала, даже штаны не взяла. Только документы. И всё. В ближайшее время вряд ли сойдёмся, я чертовски на него зла.

— Я рад… ой, в смысле, я тебе сочувствую, Кусенька. Но согласись, Ванька странный…

— Ванька — капец странный, — согласилась я.

— Я тебе об этом с самого начала говорил.

— Я помню. Любовь зла, — усмехнулась я.

Ладно, так и быть. Держим марку вдрызг разругавшихся влюбленных до конца. Все же друзья убеждены, что мы с Иваном пара. Глупо будет рассказывать, что это тупой пранк. Многодневный тупой пранк. Илья внимательно рассматривал меня.

— А ты не сильно расстроена, как я погляжу, — заключил он.

— Илюх, я вообще не расстроена, — уверила я. — Считай, что у меня первый день новой жизни. Свободной жизни. Свободной жизни от тупых нелепых пранков.

— Настолько Ванёк достал?

— Даже представить себе не можешь.

Илья довольно заулыбался.

— Слушай, Куся… а… эм… не пойми меня неправильно… не хочешь пожить у меня? Я… честно… вот как на духу… ни-ни… чисто дружеская поддержка, обещаю…

— Илюх, почему нет.

— Ой… я так рад, если честно… — возликовал Илья.