Лиловый (I) (СИ)

Вот уже почти неделя, как они покинули оазис, и вся эта неделя тянулась чередой очень белых и скучных дней. Сколько Острон помнил себя, они всегда так перемещались по пустыне, неспешно и спокойно, хоть и, конечно, гораздо большим числом; во главе шли старейшины племени, благодаря своему положению -- налегке, лишь с ятаганами, они и выбирали путь. Плавно ступали горбатые верблюды, между которыми шли люди -- белые силуэты в просторных бурнусах и разноцветных, но тоже светлых хадирах. Время от времени заржет лошадь, которую ведут в поводу хозяева, или кто-то запоет вполголоса монотонную песню, больше похожую на бормотание, -- и все. Болтать во время перехода было не принято. Еще маленьким мальчиком Острон ездил на верблюде дяди и смотрел по сторонам, хотя смотреть было особенно не на что: только бескрайняя пустыня вокруг да все те же хадиры кочевников.

И теперь, ступая следом за верблюдом Сафир, Острон улыбнулся себе под нос. Все-таки эти привычки из нари так просто не вытравишь. Веками они кочевали по пустыне, и вот пожалуйста -- хотя их отряд состоит из четырех человек, и отправляются они с достаточно мрачной целью, а дядя и Адель ведут себя так, будто они старейшины во главе нормального племени. Словно это всего лишь обычный переход из одного места стоянки в другое.

Тишина. В пустыне она может быть почти идеальной. Только шорох песка под кожаными сапогами, только мерное дыхание верблюдов и людей.

Далекий птичий крик.

Адель взобрался на гребень бархана и остановился; дядя Мансур нагнал его и встал рядом. Птица крикнула снова.

Острон еще не успел подойти достаточно близко, чтобы слышать, о чем они переговариваются, но видел, как рука Аделя легла на рукоять ятагана. Птичий крик... Воспоминания о той ночи, когда одержимые напали впервые, были еще достаточно свежими. Острон двумя большими прыжками взобрался на бархан и схватился за собственный меч.

-- Это они?.. -- выдохнул он.

-- Вполне возможно, что поблизости есть еще один отряд, -- буркнул Адель в ответ. -- Птица -- соглядатай темного бога. На Эль Хайране этих тварей принято убивать, как только увидишь их. Они похожи на пустынных ворон, но крупнее и кричат по-другому.

-- Я раньше не видел таких, -- сообразил Острон. -- Я думал, тогда ты говорил о совах?..

-- Их голоса похожи на совиные, -- согласился тот, -- но выглядят они совсем иначе.

-- Вон она, -- перебил их дядя, и его рука легла на плечо Острона. -- Ну-ка, мальчик, достань свой лук.

Острон проследил за направлением взгляда дяди и шустро выхватил лук из чехла за спиной. Все последние дни он не снимал тетиву, опасаясь, что лук понадобится внезапно, и не будет времени надеть ее; теперь он этому был рад. Птица сидела на ветвях сухого рослого кустарника, почти незаметная среди них, и не шевелилась. "Уху-у, уху-у", снова крикнула она. Что означал тот крик? Быть может, она звала кого-то? Или сообщала, что видит людей?

Острон поднял лук и прицелился. Птица будто заметила, что он собирается стрелять, немедленно снялась с места и с шумом, хлопая крыльями, устремилась в небо; но бегство было бесполезно. Острон на ходу вскинулся, не сводя с нее взгляда, и стрела пропела, выпущенная будто бы наугад.

Черный комок остановил свой полет и рухнул в песок.

-- Молодец, -- дядя Мансур слегка расслабился, распрямил сведенные плечи. -- Надеюсь, она была одна. В любом случае, нужно поспешить, Адель.

-- Верно, -- согласился тот. -- Здесь неподалеку есть оазис, в котором мы могли бы набрать воды.

-- Не опасно ли отправляться туда? Если эта птица призывала одержимых?

-- Там могут быть люди, -- возразил парень. -- Конечно, задерживаться там не следует.

Острон убрал лук, оглянувшись на Сафир, чье напряженное лицо выглядывало из складок нежно-василькового хадира. Адель уже тронулся с места. Для непосвященных пустыня представляет собой очень однообразную картину, но кочевники прекрасно умеют в ней ориентироваться: хотя Острон не знал пути в тот оазис, о котором говорил Адель, он заметил признаки, свидетельствовавшие о близости воды.

Несмотря на разговоры насчет того, что задерживаться нельзя, дядя Мансур и Адель возобновили прежний неторопливый темп ходьбы, и сапоги снова принялись мерять песок. Тише едешь -- дальше будешь. Острон подождал, пропуская верблюдов вперед, и опять остался позади. Оглянулся. Часть их следов уже замело ветром, и казалось, будто они пришли из ниоткуда.

Солнце медленно ползло по небу, наблюдая за ними со своей высоты. Ни единой птицы. Тишина, и лишь шорох песка...

Из-за барханов вынырнули низкие обветренные скалы, похожие на рассыпанные кем-то гигантские монеты; верхушки камней были плоскими и скругленными. Острон посмотрел в ту сторону с легкой тоской: скалы означали тень. Но судя по направлению, их отряд минует слишком далеко от благодатного сумрака, в котором...

В котором Острон заметил легкое, еле заметное движение.

-- Дядя, -- окликнул он, чуть убыстрив шаг. -- В тени скал кто-то есть.