Лиловый закат

Зал ресторана теперь был полон. На небольшую сцену посередине поднялся саксофонист и затянул легкую мелодию. Свет чуть приглушили. Запоздало подплыл официант, и начал собирать пустую посуду.

– Скажите, терраса открыта?

– Пока еще да, но погода испортилась, и мы не приглашаем туда гостей.

Святослав хитро улыбнулся и предложил девушке встать.

– Идем.

– Куда?

Он протянул ее до скрытого ширмой коридора с лестницей в конце. Поднявшись наверх, Свят взял со стоящего у стены стеллажа плед и накинул на плечи девушки. Пока та не успела толком сообразить, открыл дверь и вывел ее на крышу здания, служившую террасой ресторана. В жаркую пору пространство занимали столики, которые теперь сдвинули под навес, сделав место пустынным и мрачным. Темноту осенней ночи разгонял лишь свет из коридора. Здесь ветер дул вдесятеро сильнее, а сырость пробирала до костей. В одном пиджаке быстро стало неуютно. Аня тоже укуталась в плед по самый нос.

– Ничего себе! – сказала она, подходя к стеклянному ограждению выше человеческого роста.

– Когда вокруг стены, крыша, и ветер не бьет в лицо, высота ощущается как картинка. А здесь все по-настоящему.

– Точно. Большое видится на расстоянии, отсюда понимаешь, насколько огромен этот мир. И невольно задумаешься о том, как мало мы знаем, как беспечно ко всему относимся и …

– И об одиночестве. – тихо закончил Святослав. Аня перевела на него долгий пронзительный взгляд.

Холодный сентябрьский ветер растрепал прическу девушки. Она посильнее закуталась в плед и повернулась лицом к ночному городу.

– Все как на ладони, – произнесла она.

Резкий порыв набросил светлую прядь ей на глаза. Она попыталась сдуть ее, но упрямый ветер не позволил. Не пожелав достать руки из тепла, она дернула головой, но и это не сработало.

– Разреши мне, – сказал он.

Потянулся и аккуратно сдвинул волосы. Пальцы на мгновение коснулись ее лица. Фарфоровая кожа подсвеченная неоном была столь же холодна. Но глаза горели ярче звёзд.

– Ты замерзла, – прошептал он, и потянулся к губам Ани. Он почувствовал влажную сладость помады, которой она недавно воспользовалась. И лёгкое вздрагивание от неожиданного прикосновения. Губы девушки, мягкие и податливые, стали крепче, а его движения порывистыми. Он придвинулся ближе, она подалась навстречу. Ритм сердца сплелся с тактом мелодии, глухо звучащей из открытой двери. Но вдруг она встрепенулась и отпрянула. Аня прижала ладонь ко рту и смотрела оленьими глазами, а он не знал, что сказать.

Прошел миг равный вечности, когда она наконец произнесла, опустив голову:

– Здесь действительно очень холодно.

– Пора домой, – единственное, что Святослав сумел сказать.

Горячий душ жег кожу, но он не смывал жар в сердце и сумбур в голове. После неловкого возвращения домой, состоящего из молчания и скомканных фраз, Святу нужно было прийти в себя. Едва они вошли в квартиру, Аня поторопилась скрыться в комнате, пожелав спокойной ночи. Ему ничего не оставалось как уйти в свою. Бедная девочка была столь напугана, что не могла даже посмотреть на него. Святослав понимал, ему следовало немедля принести извинения, сказать, что погорячился, повел себя не по-джентельменски и ему жаль, успокоить ее, ведь ситуация выходила скверная. Но это было бы ложью. Он сделал именно то, чего захотел в тот момент. Иной вопрос – почему он не сдержался и поддался порыву, у которого будут последствия? Подобная горячность не была ему свойственна.

“Чертов Хосе, со своими комментариями! Чертов Никита, кем бы ты ни был!” – в своем возмущении он искал первопричины, но неизменно упирался в одну, осознав которую, удалось найти точку успокоения.

Святослав вышел из ванной и улегся в холодную постель. Пускай назойливая тревожность никуда не ушла, но уснуть ему помогло родившееся в глубине души удовлетворение.

*Pincho – закуска в виде маленького бутерброда.

** Este es el habanero! – (исп.) Это хабанеро! Хабанеро – острый перец, 100 000 – 350 000 по шкале Сковилла.

Глава 11

Осенняя сырость отступила. Солнце разогнало тучи, и желтой полосой пробиралось в серую холодную комнату. Аня вот уже час смотрела на небесную лазурь за окном и куталась в мягкое одеяло, оттягивая начало нового дня. Вчера она не находила себе места, металась из угла в угол, изнывая от жара и духоты, потом решилась и подкрутила кондиционер. К утру стало зябко, но низкая температура охлаждала пыл. Аня, завернувшись в кокон, всю ночь обдумывала вчерашний вечер. Она не могла оторвать руку от лица. Губы горели, но не от перца. И ей казалось – отпусти и все растает как дым, словно не бывало. Мысли роем заполняли голову, а когда затихали, сердце, стучащее галопом, грозило оглушить.

“Что это было? Что будет дальше? Зачем он так поступил? А я?”

Из тревожных размышлений вырвал звонок бабушки.

– Алло, здравствуй, моя дорогая, как ты? – звук родного голоса, убаюкал тревогу, будто сзади обняли теплыми крыльями. Но выговориться было нельзя.

– Все хорошо, ба. Привет.

– Грустная ты какая-то.

– Нет, тебе показалось.