Лимб

– Отлично, не теряй боевого настроя. – Степан Викторович отпустил его, похлопав по левой лопатке. Лукавый поморщился. Его рука была тяжелой. – Ступайте, ребята. Повеселитесь.

Лукавый прошел в комнату Вика:

– Че это с ним? Он странный.

– Проблемы на работе, наверное. – Вик уселся в кресло.

– Слушай, можешь принести чаю? Я замерз. – Лукавый поежился.

– Конечно! Еще спрашиваешь. Мне для друга ничего не жалко. – Когда Вик ушел, Лукавый сел в кресло и стал рыться в ящиках компьютерного стола.

«Пусть здесь ничего не будет. А если что-то и найду, пусть там не окажется того, о чем я думаю…»

Чем больше времени уходило на поиски карты памяти, тем быстрее стучало сердце. В дальнем углу ящика Лукавый нашел коробку, завернутую в салфетку. На ней были выведены кривые цифры: «17.02».

Услышав шаги, Лукавый поскорее сунул находку в карман толстовки, задвинул ящик и пересел на кровать Вика.

– Вот, держи, – друг протянул ему чай.

– Спасибо, – сделав глоток, Лукавый обжегся; открыв рот, высунул язык и замахал на него. – Вик, я хотел тебя спросить… У меня немного перепутались воспоминания. Может, подскажешь что.

– Спрашивай, – тот кивнул, закинул ногу на ногу и повернулся к нему на кресле.

– Я тут вспомнил одно имя. Кажется, оно очень важно для меня, раз я его полностью не забыл. – Лукавый посмотрел другу в глаза. – Ева.

Вик моргнул. На мгновение его брови сошлись на переносице, затем его лицо расслабилось. Он улыбнулся и щелкнул пальцами.

– Точно, была такая девчонка. Она тебе нравилась.

– Я ничего о ней не помню, кроме имени. Можешь рассказать?

– Ну, ты мало говорил о ней. Однажды проболтался, что как-то увидел ее в школе на линейке и с тех пор не можешь перестать думать о ней. Что-то такое.

– Я с ней общался?

– Нет, ты трусил. Я еще удивился, что ты при всей своей харизме избегал встречи с обычной девчонкой. – Вик засмеялся. – Она и красоткой-то не была. Ну, по моим стандартам.

Лукавый скрипнул зубами. Руки сами сжались в кулаки. Он едва не выпалил: «Не смей так о ней говорить», – но в последний момент сказал другое.

– А что с ней случилось? Если бы я увидел ее в школе, то вспомнил бы, разве нет?

– Понятия не имею, я ж уже из школы выпустился. – Вик почесал левое нижнее веко. Он всегда делал так, когда что-то его беспокоило.

– Точно не знаешь?

– Точно.

* * *

Домой Лукавый пришел с мрачными мыслями. Сидя за компьютером, он держал в руках эсдэшку. На ней могли быть доказательства.

«Если там ничего такого, какого хрена Вик ее спрятал?» – думал Лукавый, вставляя карту в картридер.

Подключив наушники, он долго боролся с собой, чтобы нажать на старт. Отмотав видео до нужного временного отрезка, Лукавый вслушивался в каждый шорох. Пустой треп, его смех, гогот Вика и других ребят, хлопанье дверцами.

Лукавый почти задремал, когда в наушниках раздался оживленный разговор.

– Поторапливайся, дубина, – сказал Марк, – нам хана, если заметят.

– Я… я и так уже. Боже… черт, что нам делать? – голос Вика дрожал.

– Поедем к ближайшему кладбищу, там разберемся. Я сяду за руль. – Марк завел машину.

– Черт-черт-черт… Я влип, мы влипли. Нам жопа!

– Да заткнись ты! У нее передозировка, слышишь? К тому же твой папаша прокурор, не забывай.

– Ч-что делать-то? Она… она не дышит, тут лежит, о боже, Марк, я щас сблюю.

– Держи свой рот на замке.

Лукавый сглотнул. Ему стало холодно, будто кто-то открыл окно и впустил в комнату январский воздух.

– Сними с нее пуховик, – велел Марк.

– З-зачем?

– Делай, как я сказал!

– Х-хорошо…Ч-что дальше?

– Там впереди перекресток. Выкинем ее на дорогу, пусть люди сами разбираются. Скажут, обдолбанная вышла на мороз, упала и умерла. Или ее там по льду размажут, по фиг.

– Вы-вы-выкинуть? Я… я…

– Давай, мямля! Ты же у нас сынок прокурора, у тебя должен быть характер! – заорал Марк.

Он вывернул руль, резко затормозил. Машину чуть занесло, шины заскрипели о лед. Открылась дверца. Что-то упало на лед.

– Твою мать! Вик, закрывай дверь и держись!

Дверца захлопнулась, звякнул, входя в крепление, ремень. Марк вдавил газ в пол, кто-то въехал в бампер.

– А-а-а! Марк, отец меня убьет! – вскрикнул Вик.

Лукавый остановил запись. Зубы вдавились друг в друга до неприятного скрипа.