«Лимонка» и пять «лимонов» (СИ)

Дверь была чуть приоткрыта, и из неё доносился игривый хохот Оксаны. Скоро хохот перешел в заливистый визг, а потом начали раздаваться судорожные вскрики и всхлипы. Вслушиваясь в них, Игнатов почувствовал, как у него в паху нарастает возбуждение.

«А интересно, как он её трахает в наручниках…» — подумал он.

Помедлив немного, Андрей встал и заглянул в дверь.

Где-то за сараем снова чуть слышно пробежала собака, но на этот раз Андрей не обратил на неё внимание. Он вглядывался в полумрак за дверью. В пятне света, падавшем от окна, видны были два силуэта. Хлопенков стоял на коленях, а Оксана свешивалась с груды ватников и обвивала его ногами. Тело зека размеренно дёргалось, и в такт этим толчкам всхлипывала Оксана…

Наконец Хлопенков задергался особенно яростно, женщина тоненько запищала и в следующую минуту оба, отдуваясь, рухнули на ватники.

Андрей привалился спиной к косяку и тоже перевёл дыхание. Ему вспомнилась тёмная комнатка за школьным актовым залом, заваленная обломками декораций, вечер, бледное лицо Марины, её податливые губы и её блузка, которую он торопливо, задыхаясь, стягивал, ощупывая потными руками её упругие налившиеся груди…

Воспоминание прервал кашель Хлопенкова и его свистящий надрывный шепот:

— Пойди, глянь, где этот борзый, а как вернёшься — дверь за собой прикрой плотнее.

— А чего?

— Делай, что говорят. Я тебе сказать кое-что должен… Кое-что серьёзное… Только тихо!

Андрей поспешно отошёл к самому забору, а то, и правда, подумают, что он подсматривает.

Из сарая вышла Оксана, огляделась, поправила на себе юбку и деловито прошлась по двору. Через пару минут снова нырнула в сарай. Но дверь сарая, видимо, никогда не запиралась, она даже не прилегала плотно к косяку. Оксана за собой её закрыла, но створка снова отошла, образовав почти такую же щель, какая была.

Андрей, стараясь не шуметь, вернулся на прежнее место и прильнул ухом к щели.

— Оксанка, пойми, щас только на тебя вся надежда, — хрипел зек. — Или погибнем вместе, или вместе в деньгах купаться будем!

— Ой, что ты такое говоришь! — Оксана в страхе всплеснула руками.

— Ты слушай спокойно и вникай своими мозгами. Решается наша судьба…

— Никола, я что-то боюсь.

— Поможешь мне смыться от этих придурков.

— Так они ж милиция, у них ружьё!

— Никакие они не милиция, они только прикидываются ментами! Ты же видела их рожи по телевизору. Их тоже менты ищут, думают, они мои сообщники…

— Тогда кто ж они такие?

— Бандюки! Им ничего не надо, кроме денег!

— Да какие деньги с тебя, голытьбы беглой, возьмёшь?

— Вот что, Оксанка, самое главное. Люблю я тебя и хочу жить только с тобой, потому говорю тебе всё как на духу. Чтоб мне сдохнуть, если совру! — Хлопенков придвинулся ближе к Оксане и зашептал: — Деньги у меня есть большие… — Шёпот его был громкий, свистящий. В тишине он разносился по всему сараю. — Такие деньги, какие тебе не снились никогда… Достались они мне от одного кореша, который умер у меня на руках, а деньги мне завещал. Так и сказал: кроме тебя, Николай, никто про них не знает, а ты пользуйся ими, потому что нет у меня ни родных, ни близких, никого нету, кроме тебя. Ты, говорит, был моим единственным другом, не раз меня от смерти спасал и потому всё должно стать твоим. Так и сказал перед смертью, открыл мне тайну, где деньги схоронены, и умер. Я ему сам, своими руками, могилу вырыл…

— Ой, врёшь!

— Дура, ты на этих жлобов с автоматом посмотри! Не хотел я с зоны выламываться, понимаешь? Не хотел! Они без моего ведома напали на ментов, которые меня везли, покнокали их, а меня — в машину и с ножом к животу: показывай, говорят, где бабки лежат, а то кишки выпустим.

— Откуда ж они знают про деньги? — удивилась Оксана.

— Да от тех же ментов. Понимаешь, мне следаки предложили срок скостить, если скажу, где бабки заныканы. Пятнадцать годков скостят, и остальные пять не на зоне проведу, а на поселении. Ну я и купился. Повезли меня, стало быть, в Москву, а тут по дороге подваливают эти двое, ментов мочат, меня — в машину, и погнали…

— А тут как ты оказался?

— Из-за тебя. Я же волнуюсь — как ты, с кем, и вообще… — Хлопенков придвинулся к ней ещё ближе. — Я им говорю, этим борзым: денег не увидите, пока не доставите меня хоть на день к любови моей, Оксане Тарасовне. Они сперва ни в какую. А я упёрся. Режьте меня, говорю, но сперва Оксана, а потом деньги. Ну, они, нечего делать, и привезли меня сюда.

В сарае снова наступила тишина. Андрею слышно было, как ёрзает Оксана на груде ватников, как хрипло, со свистом, дышит зек.

— И что же теперь будет? — дрожащим голосом проговорила она.

— А то и будет, что если не поможешь мне дёрнуть от них, то убьют они меня.

— Убьют! Господи Иисусе!

— Ты не бойсь, пока я им не скажу, где бабки, не убьют.

— А деньги, правда, большие?

— Миллионы долларов. Только тсс… Молчи. А то и тебя грохнут.

Оксана ахала.

— Если миллионы долларов, то убьют, — шептала она. — Точно, убьют. Не они, так другие.