Лимонов

Запой – штука серьезная, это вам не банальная пьянка на один вечер, как у нас, за которую расплачиваешься опухшей физиономией. Настоящий запой предполагает, что ты не выходишь из состояния опьянения несколько дней кряду, бредешь куда несут ноги, садишься в поезд, не зная, куда он идет, рассказываешь первому встречному самые интимные секреты и в конце напрочь забываешь всё, что говорил и делал, – словом, нечто вроде волшебного сна. И вот однажды, когда Эдуард и его лучший друг Костя начали выпивать, ближе к ночи обнаружилось, что им не хватает горючего, и они решили обчистить продуктовый магазин. В свои четырнадцать Костя по кличке Кот уже успел побывать в колонии для малолетних преступников за вооруженное ограбление. С высоты собственного авторитета он внушает своему ученику Эдуарду золотое правило взломщика: «Действуй смело и решительно, не дожидайся идеальных условий, потому что их не существует». Быстро оглядываешься, нет ли рядом прохожих, обертываешь кулак курткой, потом коротким жестом высаживаешь стекло в подвальном окне – и вот ты на месте. Внутри темно, но свет зажигать нельзя. Забираешь столько бутылок водки, сколько влезает в рюкзак, потом взламываешь кассовый аппарат. Всего двадцать рублей, небогато! В кабинете директора стоит сейф, но как ты его откроешь с помощью ножа! Костя всё-таки решает попробовать, и, пока он там пыхтит, Эдуард ищет, что бы еще стянуть. На вешалке за дверью висит пальто с каракулевым воротником – годится, это можно толкнуть. В глубине ящика он нащупывает початую бутылку армянского коньяка, видимо из личных запасов директора: своим покупателям-пролетариям он таких напитков не предлагает. В личной социологии Эдуарда все торговцы отнесены к категории жуликов, но он признаёт, что в хороших вещах они толк знают. Внезапно приятели слышат голоса; звук шагов раздался совсем рядом. От страха у Эдуарда сводит желудок. Подвернув полы ворованного пальто, он спустил штаны и, присев в углу, оставил прямо на полу жидкую кучку. Но тревога оказалась ложной.

Позже, выйдя тем же путем наружу, ребята остановились на одной из тех унылых детских площадок, которыми так любят уснащать городские дворы пролетарские архитекторы. Сидя на мокром грязном песке у подножия горки, проржавевшей настолько, что родители не пускают на нее детей, приятели прямо из горла допили бутылку коньяка, и Эдуард, немного стесняясь, похвастался, что сделал кучу в кабинете директора. «На что хочешь спорю, – заметил Костя, – что этот ворюга воспользуется кражей, чтобы скрыть собственное воровство». Потом они идут к Косте, и он запирает мать (вдову погибшего на фронте солдата) в комнате, чтобы не мешала. На ее вопли и жалобы сын отвечает ей изысканной репликой: «Заткнись, старая сука, а то мой кореш Эд придет и выебет тебя!»

После ночной попойки ребята относят оставшиеся бутылки к Славке, который, с тех пор как его родители попали в лагерь за экономические преступления, живет с дедом в убогой халупе на берегу реки. Кроме Эдуарда и Кости, в тот день у Славки случился еще один гость по имени Горкун. У него были металлические зубы, татуировка на руках, он почти всё время молчал и был гораздо старше остальных. Слава похвастался, что половину из своих тридцати лет его гость провел на Колыме. Колымские трудовые лагеря на восточной окраине Сибири – одно из самых суровых мест заключения, и отмотать там три срока по пять лет было в глазах ребят высшей доблестью. Всё равно что стать трижды Героем Советского Союза. Время текло неторопливо. Они рассказывали друг другу всякие пустяки, лениво отгоняли комаров, тучей стоящих над струящейся в песчаных берегах водой, глотали теплую водку и закусывали ее маленькими кусочками сала, которое Горкун нарезал своим сибирским ножом. Все четверо были пьяны, но уже миновали стадию резкого чередования эйфории и черной тоски, характерную для первого дня попойки, перейдя в состояние упрямого и мрачного отупения, позволяющее запою принять правильный ритм. Ближе к ночи решили пойти всей компанией в Краснозаводской парк, где по субботам собиралась молодежь Салтовки.