Лимоны желтые

По дороге сюда Агнес представляла, как это будет. Но действительность оказалась совсем непохожей на картины, которые она себе рисовала. Единственное, что совпадало, – это пластырь на голове у матери, хотя он оказался гораздо больше, чем она ожидала. Приклеенная пластырем повязка закрывала всю правую половину лба. В этой маленькой больничной палате Агнес увидела то, о чем старалась не думать. Подойдя к кровати, она села на стул, на котором только что сидел Свен.

– Здравствуй, мама, – сказала она, сжимая в ладонях руку, безжизненно лежавшую поверх одеяла. К другой руке была подсоединена капельница. – Это я, Агнес. – К горлу подступил комок. – Как ты себя чувствуешь? Тебе больно?

Рука была теплая, но на пожатие дочери Мод не прореагировала. Кожа на руке морщинистая, кое-где на ней расплылись коричневые пятна. Раньше Агнес не замечала, как состарились мамины руки. Они вечно были в движении. Что-то готовили, чистили, вязали, резали, мыли… Мод редко давала им отдыхать, и у Агнес никогда не было возможности их разглядеть.

Отец подошел и, встав за спиной Агнес, положил руку ей на плечо. Рука была тяжелая и, наверное, тоже старая.

– Врачи говорят, рентген не показал повреждений мозга. Это уже хорошо…

– Сколько она может так пролежать?

– Они не знают, – со вздохом ответил Свен.

– Они ничего не знают, – добавила Мадде. – Все ужасно вежливые и участливые, но ничего не знают.

– Но что-то же они могут сказать?

Отец и сестра молчали. В палате стало тихо. Только теперь Агнес услышала, как работает аппаратура: один прибор негромко жужжал, другой издавал слабое шипение. Кроме того, гудел невидимый кондиционер, с улицы доносился шум проносящихся мимо машин. На самом деле ей лишь казалось, что в палате тихо. В голове у Агнес роились тысячи вопросов, в том числе: что здесь делает ее мама? Но было ясно: никто ей на эти вопросы не ответит.

В дверь тихо постучали, и в палату вошла медсестра. Молча проверив показания приборов, она улыбнулась, слегка кивнула им и снова ушла.

Вся семья была в сборе, но казалось, они кого-то ждут. Час проходил за часом, а они сидели, не зная, что предпринять. Их семья стала похожа на машину, из которой вынули мотор: снаружи выглядит как обычно, но с места сдвинуться не может.

Первой пришла в себя Мадде:

– Нам надо что-нибудь поесть. Я спущусь вниз, куплю бутербродов.

– Я с тобой, – сказала Агнес.

Отец кивнул. Судя по всему, ему сейчас было не до еды.

По пути в кафетерий сестры пытались успокоить друг друга, но разговор не клеился. «Я уверена, она поправится», – сказала Агнес. «Конечно», – ответила Мадде. И все. Они еще пару раз попробовали заговорить, но так же безуспешно. Обратно в палату они возвращались молча, неся бутерброды с сыром и ветчиной и три чашки кофе.

Время от времени в палату заглядывали медсестры. Смотрели показания приборов, мерили маме давление, успокаивающе улыбались и уходили. Вечером Агнес и Мадде стали уговаривать отца поехать домой поспать. Сначала Свен отказывался, настаивал, что ехать надо им, а он побудет с Мод. Но в конце концов сдался. Решили, что Мадде останется в больнице, а Агнес поедет с отцом домой.

Проходя по коридору, они увидели в одном из кабинетов медсестру.

– Мы едем домой поспать, – сказала Агнес. Она старалась говорить как можно более будничным тоном. – И прежде чем уехать… хотели узнать… о состоянии мамы… – Она не смогла заставить себя облечь в слова не дававший ей покоя вопрос: «Этой ночью мама не умрет?»

Медсестра попросила их подождать, пока она сходит за врачом. Врачу было на вид лет пятьдесят с небольшим. Примерно того же возраста, что и Свен, но покрепче. Он посмотрел на них серьезным взглядом:

– Думаю, вам следует поехать домой.

– То есть вы считаете, сегодня ночью… – слабым голосом спросила Агнес.

Отец молча стоял рядом.

– Трудно сказать. При таком диагнозе ничего нельзя обещать. – Он сделал паузу. Это был не тот ответ, который Агнес надеялась услышать. Видимо, врач это понял и продолжал уже не столь мрачным тоном: – В случае чего мы вам обязательно позвоним, но сейчас я действительно считаю, что вам лучше отправиться домой и отдохнуть.

В машине они почти не разговаривали. Свен сидел с посеревшим лицом, устало опустив плечи. Дом на Сниккарвэген встретил их темными окнами. Агнес обошла все комнаты, зажгла свет, стараясь все время что-то говорить, напевать – только бы разрушить эту давящую тишину. Отец принял душ и зашел к Агнес на кухню.

– Пойду лягу, – сказал он. – Не знаю, удастся ли заснуть, но надо попытаться. – Он слабо улыбнулся.

Агнес улыбнулась ему в ответ:

– Я тоже лягу. Немного погодя.