Лина и Сергей Прокофьевы. История любви

После успешных визитов в Москву, Ленинград и Украину в 1927 году советник советского посольства в Париже Иван (Иосиф) Аренс должен был организовать новые гастроли по Советскому Союзу. Он увлекался музыкой, в юности брал уроки игры на фортепиано, а его способность к языкам позволила ему служить сталинскому режиму в Париже, а позже в Оттаве и Нью-Йорке. Однако судьба сыграла с Аренсом злую шутку – в 1937 году его отозвали в Москву, взяли под арест и расстреляли, обвинив в шпионаже и участии в контрреволюционной террористической организации. Аренс пригласил Сергея в свой кабинет в доме номер 79 по улице Гренель, показал груду партитур советских композиторов и попросил, чтобы Прокофьев выбрал лучшие для будущих парижских премьер. С Линой Аренс познакомился в русском ресторане и был с ней чрезвычайно любезен, даже льстив. Когда ему представили супругу Прокофьева, элегантно одетый Аренс низко поклонился и поцеловал ей руку. Аренс пригласил Прокофьевых на официальный прием – предложение, от которого они не могли отказаться. Полученные Сергеем документы на въезд в Советский Союз были просрочены, и он опасался, что это может иметь неприятные последствия. Аренс помог ему сделать новые документы за большие деньги – 900 франков – и посоветовал использовать рубли, заработанные во время гастролей, на то, чтобы получить квартиру в Москве.

Прокофьевы познакомились с Аренсом в конце лета 1928 года, когда были на отдыхе. Они поехали на «балло» во Французские Альпы, где сняли дом, понравившийся Сергею, но не Лине. Впрочем, через некоторое время супруги решили отдыхать отдельно – Сергей предпочитал активный отдых, Лина же не могла составить ему компанию, поскольку была беременна вторым ребенком и быстро уставала. Поездка запомнилась неприятным происшествием – машина застряла в канаве и, чтобы вытянуть ее оттуда, понадобилась лошадь.

Лина плохо спала, поскольку была в положении. К тому же грозы в горах вызывали ночные кошмары и заставляли просыпаться посреди ночи. Она воссоединилась с мужем в Шамони, в летнем доме Сергея Кусевицкого и его жены Наталии, которая обожала Лину и Святослава. Сохранилась фотография, на которой изображены все четверо: дамы в платьях с рисунком, знаменитый дирижер и Линин сын в шортах. Кроме Прокофьевых и Стравинского, к Кусевицким приехал коллега из Ленинграда, музыкальный критик и композитор Борис Асафьев. Гости пили вино и ели шашлык. Говорили об имперском прошлом России; у Стравинского была аллергия на все советское, поскольку он был православным христианином и поддерживал правое политическое крыло. Утром Наталия проснулась, услышав, что кого-то тошнит, и решила, что Лина испытывает утреннее недомогание. Но это был Стравинский, получивший пищевое отравление.

Лина вспомнила, что в то лето познакомилась с двумя русскими композиторами-эмигрантами: Владимиром Дукельским, также известным под именем Вернон Дюк, и Николаем Набоковым, двоюродным братом известного писателя Владимира Набокова. Дукельский сочинял популярные песни и серьезную музыку, и Сергею нравилось подшучивать над ним, называя «продажным». Лина помнила, как Дюк мучился, сочиняя музыку к балету «Зефир и Флора», и как был благодарен Сергею за помощь. Дюк обладал своеобразным чувством юмора и часто отпускал шуточки в адрес ее мужа, хотя на самом деле боготворил Прокофьева.

Второго ребенка Лина родила в первую неделю декабря 1928 года, там же, где и Святослава, – в Париже, в госпитале Святого Антония. Они с мужем хотели девочку и даже придумали имена: два русских – Светлана и Людмила, а два более вненациональных – Лидия и Наталия. Имя Галина мать отклонила сразу – на итальянском «gallina» означает «курица». На случай, если опять родится мальчик, Сергей снова предложил имя Аскольд. Лина считала, что это имя может вызвать насмешку у англоговорящих, поскольку созвучно с двумя словами – «задница» и «холодный».

Лина почувствовала некоторый дискомфорт 3 декабря, но ей сказали, что еще слишком рано ложиться в больницу. Сергей предложил днем сходить в кинематограф, но они посмотрели афишу и не нашли интересного фильма. Лина почувствовала себя лучше; ее состояние то ухудшалось, то улучшалось. Наконец 13 декабря – в четвертую годовщину смерти матери Сергея – у Лины начались схватки. Утром она пришла в больницу, подозревая, что родит не раньше вечера. Сергей оставил ее на попечении Кэролайн Гетти, представительницы комитета Христианской науки. Он вернулся ближе к вечеру. Из комнаты, в которой лежала его жена, периодически доносились стоны. Лина родила 14 декабря в пять утра. Стоя под дверью, Сергей слышал, как доктор командовал: «Respirez tranquillement! Poussez! Ne poussez pas! Poussez encore! (Дышите ровно! Тужьтесь! Расслабьтесь! Тужьтесь!)» Его дочь в любой момент могла появиться на свет. И тут доктор объявил: «Un garcon! (Мальчик!)»[259].