Линейцы. Дилогия

Несколько минут все препирались на тему, кто он, чем самец может привлечь самодостаточных женщин и почему должны плакать те, кому он не достался?

– Она хочет забрать его себе?

– Типа да.

– Целиком?

– Само собой.

– Съесть?

– Ты дура конченая?

– Сама дура!

Далее разговор ушел в малообъяснимые фантазии по поводу того, что и как может сделать человек с ящерицей. С большой ящерицей, которой по факту и присунуть кое-чего кое-куда, по идее, вполне можно. Как говорится, было бы желание и алкоголь…

В случае с Василием Барлогой алкоголь как раз таки и был. Проблема с желанием…

– Итак, я имею честь представлять элитные части конвойцев, которые неожиданно вдруг, возможно, по воле третьих сил, вступили в невольное противодействие с вами. А гусары, как известно, с дамами не воюют!

– Кто?

– Гусары! Такие в ментиках, с саблями, усами и вечно поют романсы. Все бабы их, короче…

– Так вы гусар?

– Никак нет. Подпоручик от инфантерии. Но если надо-с, то тоже-с могу-с!

Верховная чувствовала задницей, что земля уплывает у нее из-под ног. Этот варвар был слишком соблазнителен (и уж никак не в кулинарном смысле, тут традиции нунгалиан не терпели иных вариантов), а скорее, как некий искушающий объект.

Вася казался одновременно недоступным и тут же, сразу, приемлемым, открытым всем ветрам, но закрытым для инопланетного влияния. Доступным всякому поцелую и одновременно, и тут же закрытым напрочь для любых сестринских фантазий.

– Вы пьете? – на свет показалась небольшая казачья фляга. Та самая.

– Нет! Мне нельзя, я же… я Верховная, а потому…

– Бросьте! Мы по чуть-чуть и за любовь?!

– Как ты это делаешь, землянин?

– Теперь вы можете звать меня просто Васенька…

…Как вы помните, на тот момент все наши замерли. Ахметка уронил нижнюю челюсть едва ли не до колен. Татьяна бросила оружие себе под ноги. Заур впервые ощутил остроту кавказского кинжала у своего же собственного бока.

Опытный пластун дед Ерошка, обменявшись выразительными взглядами с собственной внучкой, опустил чеченское ружье на землю. Другого огнестрела у наших не было, а ведь коварный противник заставил бросить под ноги еще и холодные кинжалы и шашки. Все, что шло дальше, уже летело по накатанной…

…Да, они отдали бы не только оружие, но и жизнь в надежде спасти кого угодно, кто бы ни представлял великого князя. И пусть все прекрасно понимали, это может быть ни разу не Михаил Николаевич, но для них было непозволительно рисковать и любым иным ребенком.

Казаки, что возьмешь? А ведь по факту их просто заманили в засаду, подстраховавшись и выждав время для нанесения максимального подлого удара. Почему они не стали рисковать? Неужели своя жизнь или жизнь их товарищей менее важна? Ответа не было. Простите…

– Быстрее, – сухо потребовал мальчик.

– Голос вернулся? – фыркнул Заур.

– Не умничай.

…Первокурсник аккуратно бросил под ноги шашку и так же подчеркнуто медленно снял ружье. Чеченский кинжал в руках мальчишки был таким острым, что любое случайное движение могло бы вспороть печень студента.

Покосившись на остальных, он увидел в их глазах ярость и бессилие. То, что случилось, невозможно обозначить никаким иным словом, кроме как «предательство». Причем со стороны того, о ком все заботились, кого спасали, кого берегли, с кем делились последним…