Лингвистические парадоксы

в мужском роде: добръ+и=добрый

в женском роде: добра+я=добрая

в среднем роде: добро+е=доброе

Так же было и в косвенных падежах:

Р. добра + его = добраего

Д. добру +ему — добру ему и т. д.

Как видим, полные прилагательные образовывались просто, но сам способ был громоздким. Поэтому скоро начались различные фонетические изменения, упрощения. Вместо первоначальных добраего, синяего, добруему, си-нюему, добрей, синий и т. д. стало доброго, синего, доброму, синему, доброй, синей и т. д.

Вот что получилось из сложения двух частей речи.

Кем работает мама? (ответ на письмо)

А письмо было интересное:

«...Я прочитал стихи С. Михалкова «А что у вас?»:

...наша мама
Отправляется в полет,
Потому что наша мама
Называется пилот.
С лесенки ответил Вова:
— Мама — летчик?
Что ж такого!
Вот у Коли, например,
Мама — милиционер.
А у Толи и у Веры
Обе мамы — инженеры.
А у Левы мама — повар... —

и задумался над странной вещью, на которую раньше почему-то не обращал внимания: словами мужского рода пилот, летчик, милиционер, повар называют мам, т. е. женщин. Почему мы без затруднений говорим: учитель — учительница, пионер — пионерка, ткач — ткачиха, можно даже сказать летчик — летчица, но вот инженер — как сказать о женщине: «инженерка», «инженерша», «инженерица»? Не получается. У Пушкина еще равноправны ткачиха и повариха, а современный поэт уже не пишет У Левы мама повариха. Иногда до смешного доходит: мы говорим дояр — доярка, но овчар. У слова овчарка другой смысл. Есть слова техник, электрик, но слова техничка, электричка не обозначают женщин соответствующей специальности. Мельница — это не женщина-мельник, а мастерица — не женщина на должности мастера. Кто читал «Юрту Ворона» И. Ефремова, тот, наверно, помнит разговор старого рабочего Фомина с геологом Александровым.

Мамина профессия

Фомин насупился, вздохнул и, чтобы перевести разговор, спросил:

— Жена ваша, она тоже геологом работает?

— Да, — улыбнулся Александров, — настоящая геологиня!

— Как это вы сказали — геологиня? — переспросил Фомин. — Это я выучился называть от студентов. Мне нравится, и, кажется, так правильнее. — Почему правильнее?

— Да потому, что в царское время у женщин не было профессий и все специальности назывались в мужском роде, для мужчин. Женщинам оставались уменьшительные, я считаю, полупрезрительные названия: курсистка, машинистка, медичка. И до сих пор мы старыми пережитками дышим, говорим: врач, геолог, инженер, агроном. Женщин-специалистов почти столько же, сколько мужчин, и получается языковая бессмыслица: агроном пошла в поле, врач сделала операцию, или приходится добавлять: женщина-врач, женщина-геолог, будто специалист второго сорта, что ли...

— А ведь занятно придумал, Кирилл Григорьевич! Мне в голову не приходило...

— Не я, а молодежь нас учит. У них верное чутье: называют геологиня, агрономиня, докториня, шофериня.

Правильно ли поступают герои повести? И когда язык отразит достигнутое в жизни равноправие полов?

Кроме того, у меня есть ряд конкретных вопросов:

1. Объявляя благодарность женщинам в приказах (даже по случаю 8 Марта), некоторые руководители предприятий пишут: Объявить благодарность кассиру, продавцу, классному руководителю... Нельзя ли избежать этого?