Лингвистика между психологией и психотерапией: мост над пропастью

По методологическим соображениям выявленная сюжетная структура не могла быть сочтена неким «архисюжетом», но ее удобно было использовать как способ описывать любой текст в его сюжетной составляющей. Так, оказалось удобным строить описание сюжета любого произвольного текста как структуры, состоящей из семи элементов: двойной экспозиции, завязки, двойного тела текста, развязки и метаморфозы, причем каждый из этих элементов мог быть и «нулевым», то есть «умолчанием»: отсутствовать в тексте, но влиять, тем не менее, на остальные элементы сюжета.

Каждый из элементов сюжетной схемы был с допущением известной произвольности проинтерпретирован в обсуждении результатов эксперимента как экзистенциальные переживания Идентичности, Смерти и Свободы, совершающиеся в Пространстве и Времени.

Все эти экзистенциальные сущности осмыслялись в логике построения сюжета.

По этой логике в начале построения сюжета, в его экспозиции, создавался образ Пространства, Времени и Идентичности протагониста: испытуемый раскладывал на листе бумаги пуговицы, некоторые из них отвергал, некоторые обозначал как неживые предметы, некоторые – как живых людей и животных, и назначал Я-объектом лучшую, главную, исключительную пуговицу. Экспозиция состояла из двух частей: внешней (эта пуговка – я, потому что она самая здесь маленькая) и внутренней (эта пуговка укатилась, она любит гулять, и я тоже люблю гулять, она – я).

Переход от экспозиции к завязке сюжета знаменовался появлением Зла, Черной Пуговицы. Интерпретация завязки в рамках эксперимента полагала, что Черная Пуговица – это Смерть в ее прямом смысле (волк меня съест) или в различных редуцированных вариантах: боль (собачка укусит), страх или даже страх страха (я боюсь, потому что очень испугаюсь), утрата близкого человека (дядька унесет меня в своем мешке, и я больше не увижу мою мамочку) – и шире – утрата или повреждение идентичности (большие мальчишки будут смеяться надо мной).

Следующее за этим событием двойное тело текста состояло в успешной или неуспешной реализации Свободы: Я-объект принимал решение (внутренняя часть тела текста, внутренняя свобода, преодоление внутреннего препятствия) и реализовывал его (внешняя часть тела текста, внешняя свобода, преодоление внешнего препятствия). Развязка могла быть успешной или неуспешной, но в любом случае она прекращала то событие, которое было создано в завязке. По интерпретации в рамках эксперимента, в развязке протагонист мог обрести некий новый опыт и происходила метаморфоза: протагонист изменялся внутренне и/или внешне либо изменял мир вокруг себя.

Метаморфоза являлась статичным завершением сюжета: протагонист переживал завершившееся событие.

Таким образом, следовало формализовать и поставить в соответствие друг другу элементы сюжетной схемы Экспозиция, Завязка, Тело Текста, Развязка, Метаморфоза – и экзистенциальные понятия Пространство, Время, Идентичность, Свобода и Смерть. С помощью метаязыковой формализации и создания соответствий становилось возможным проверить корректность предварительных интерпретаций и при необходимости их изменить, добавив еще ряд понятий, в которых могла возникнуть необходимость.

Несмотря на то, что интерпретация «пуговичного эксперимента» в экзистенциальной парадигме уже используется с достаточно хорошим эффектом в психотерапевтической и экспертной практике, сам эксперимент может быть назван экспериментом лишь условно, так как не удалось хотя бы теоретически найти контрольную группу, поскольку все группы испытуемых, сформированные различными способами, действовали идентично и не оказывались противопоставленными друг другу. И все же он во всех модификациях сохранял главное свойство эксперимента: идеальную воспроизводимость.

Однако в редукции семишаговой модели сюжета к нескольким экзистенциальным проблемам сохранялась не удовлетворяющая нас произвольность, поскольку сами понятия Пространство, Время, Идентичность, Смерть и Свобода являются объектами многочисленных и часто противоречивых философских истолкований, наделяются разными людьми и в различных контекстах большим количеством значений, в том числе редуцированных или метафорических. Поэтому экзистенциальная парадигма в психотерапии и экспериментальный подход в психологии всегда полагались взаимоисключающими: предполагалось, что размытые философские понятия невозможно «посчитать», то есть применить к ним математические методы.

Создание метаязыка для такого описания этих семантически размытых понятий дает возможность применить математические методы к объектам, которые всегда рассматривались только в ненадежном поле интуиции.

Требования к метаязыку