Линии Леи

Двое мужчин в оранжевых жилетах подсобных рабочих покорно вошли в вагон. Свободных мест было полно, но кенары не пошли вглубь. Встали у дверей и молча смотрели за стекло, где пролетали бетонные секции тоннеля и бесконечно тянулись силовые кабели. Под черными бородами едва заметно трепетали от переживаний жаберные крышки.

— За что их?

— Как обычно, нарушение пограничного режима. Этот вот, его две недели назад взяли, переправил в Москву и пытался легализовать около трёх десятков своих родственников. Не менее шести вывел на поверхность, двое только пойманы, остальных до сих пор ищут.

— А второй?

— Второй? Ты что не узнал? Это же твой "крестник"!

Я выпучил глаза и в ту же секунду вспомнил этого несчастного. Действительно, с неделю назад наткнулся на него в одном из служебных помещений на Добрынинской. И вроде бы ничего особенного, обычная встреча, но при виде меня гастарбайтер так перепугался, что выронил магазинный пакет-майку, рассыпав по полу крупные спелые помидоры, и бросился бежать. Я спешил, разбираться не стал, просто сшиб с ног и скрутил тщедушного кенара, а затем передал станционному контролю, описав в двух словах ситуацию.

— Точно, тот самый! И что с ним?

— Тоже банально. Пытался контрабандой земные овощи на родину переправить. Говорят, там за них можно огромные деньги получить. Огромные по их меркам, конечно.

— И что, это такое серьезное нарушение, чтобы прям сразу — депортация?

— Ну как тебе сказать… С одной стороны, тут просто дело принципа. Контрабанда любых материальных ценностей между мирами строжайше запрещена. Любых, значит вообще любых. Мы с тобой, если помнишь, даже с берега необитаемого моря собрали всё до последней крошки.

— Я думал, это простая порядочность. Чтобы не загаживать место. А что с другой стороны?

— А с другой, наши овощи на их почве могут ведь и прижиться, не дай бог.

— И что?

— Сразу видно, плохо ты в школе учил историю собственной планеты. Есть у вас один континент, тысячелетиями стоявший обособленно от других.

— Ну допустим, Австралия, знаю.

— Около десяти тысяч лет назад ваши переселенцы завезли туда необычный вид животных. Собак. Просто собак.

— И что?

— Сейчас потомки этих собак выделены там в самостоятельный вид. Они стали бичом для коренной фауны, уничтожили многие местные виды. И являются доминирующими хищниками на всём континенте.

— Собака динго? — вспомнил я. — Ты-то про неё откуда знаешь?

— Она самая. Я охотник, мне интересно. Так вот, история на этом не закончилась. Несколько тысячелетий спустя в Австралии появились другие иноземцы — кролики. И нанесли ещё больший удар по экосистеме. Затем были кошки, овцы, лисы и другие инвазивные виды, и каждый раз ценой этому вселению становилось вымирание местных растений и животных.

— Ты что хочешь сказать, какая-нибудь наша помидорка…

— Может привести к экологической катастрофе. Кстати, напомню, помидорка-то вовсе не "ваша", а такой же мигрант, в своё время сильно изменивший сельское хозяйство на всем евразийском континенте.

Я несколько по-новому посмотрел на хлипкого кенара. Каким же нужно быть… чтобы ради наживы поставить под угрозу собственный мир?

С другой стороны, это с каких же пор я стал отношение к людям формировать на эмоциях, а не на логике событий? Я уже злюсь, а ведь даже не знаю подоплеку, по какой причине кенары пошли на преступление. Вот ведь только прокололся, сделав поспешные выводы в случае с Рунгжобом, а теперь…

— Погоди, он что, плачет?

— Что? — Сфинкс вгляделся. — Нет, вряд ли. У них же глаза не так устроены. Хотя повод есть.

— В каком смысле? — я обернулся проверить, не шутит ли.

— В самом прямом. У нас же кенары размещают на контракт не абы кого, а исключительно солидных, кхм, людей. Конкретно этот — сын принца одной из провинций. Пока длился контракт, в той провинции произошел мятеж и династию свергли. Не думаю, что регент готовит наследнику тёплый приём.

— То есть? Его там что?

— Не знаю, как принято у кенаров, в моём мире он прямо на перроне пошёл бы под нож, без шансов.

Мне потребовалось всего два перестука колёс, чтобы осознать смысл сказанного.

— Это значит, я своими руками выписал ему смертный приговор?

— Ничего не значит. У них нравы куда мягче наших, глядишь и выживет. Ты просто выполнил свою работу, выполнил хорошо. А он нарушил правила, зная, что грозит в случае провала.

— А почему? Почему он нарушил правила? Может, у него беда какая? Может, ему нужны были деньги на спасение родных?

Сфинкс оскалился, и сейчас у него это получилось очень злобно.

— О, тебя начали волновать личные мотивы нелегалов? Огорчу, ты в меньшинстве. По мнению госпожи Вересаевой, никакая причина не может быть оправданием нарушения правил.

— Да плевать я хотел на Вересаеву! — взорвался я. — Этого парня, возможно, казнят из-за каких-то идиотских овощей!