Линия аллигатора

Телефон отключился. А он остался сидеть в кресле с трубкой в руках. Потом медленно набрал номер знакомого ему телефона. Послышался знакомый бас.

— Иван Дмитриевич, — сказал Леонтьев, — нам нужно принимать решение. Мне опять звонили, угрожали. Я просто вынужден буду это сделать. Мне понадобятся деньги.

— У меня их нет. Ты ведь знаешь, что сейчас происходит. Я никак не могу дать тебе нужную сумму.

— Мне нужно хотя бы половину.

— Они все в обороте. Вытащить их за несколько дней невозможно. Объясни, что тебе нужно подождать.

— Но поймите…

— И не нужно меня убеждать, Леонтьев. Все равно ничего не получится.

— Они могут прийти ко мне в любой момент. Вы ведь знаете, они не будут шутить.

— Придумай что-нибудь. Они должны понимать, что дела так не делаются… Ты толковый человек, сам можешь все объяснить.

На том конце снова гудки, и он осторожно кладет трубку на рычаг телефона.

Потом, вспомнив про магнитофон, выключает и его. Кажется, он случайно записал оба разговора. Может, это и к лучшему. Он перематывает пленку, прослушивает, затем ставит во второй раз. Именно в этот момент в его кабинете появляются двое незнакомых молодых людей в светлых перчатках. «Странно, что они вошли без доклада», — мелькнула последняя мысль. Незнакомцы молча подходят к нему, пока он соображает, что нужно этим ребятам.

Один вдруг с силой тянет на себя его руки, а второй достает пистолет.

Леонтьев еще не понимает, что они хотят сделать, и даже не успевает спросить, когда второй вошедший приставляет к его виску дуло пистолета и стреляет. Мозг и кровь растекаются по стене. Убийца осторожно перекладывает пистолет в руку убитого и, кивнув напарнику, быстро направляется к выходу. Другой идет следом за ним.

Они выходят вместе. Через минуту в кабинете Леонтьева появляется его секретарша, вызванная в другое крыло здания по какому-то пустяковому делу. И тогда из кабинета заместителя начальника республиканской таможни раздается громкий крик.

Глава 3

Мистер Роудс помолчал, словно раздумывая, с чего начать, и, прикурив очередную сигарету, приступил к своему нелегкому рассказу.

— Моя дочь Элизабет с детства мечтала работать в газете. Она всегда хотела быть собственным корреспондентом крупного издания в какой-нибудь экзотической стране. И успела побывать повсюду: от Африки и Индонезии до Латинской Америки.

Она знала несколько языков, в том числе испанский. Особенно давно она хотела побывать в Москве, где, по ее мнению, было довольно интересно. Она прибыла в Россию в качестве собственного корреспондента «Чикаго трибюн» примерно восемь месяцев назад. Нужно сказать, что поначалу дела шли неплохо. Ей нравилась новая работа, новые друзья.

— Простите, — вмешался Дронго, — откуда вы знаете, что ей все нравилось?

Неужели она вам звонила?

— Да, — кивнул Роудс, — не удивляйтесь. Мы выходцы из Джорджии, и хотя сейчас и живем в Чикаго, тем не менее сохранили достаточно патриархальные отношения. Моя дочь обязательно хотя бы раз в неделю звонит нам, чтобы узнать, как мы себя чувствуем, и рассказать о себе. Вернее, звонила…

«Патриархальная семья, — подумал Дронго, — все-таки разные цивилизации до сих пор еще не оформились в единое человеческое пространство». Он считал для себя обязательным звонить своим родителям почти каждый день, и если он не звонил два-три дня, это было уже чрезвычайным событием. А находясь в родном городе, он посещал родителей почти ежедневно. Но его родители не были выходцами из Джорджии.

— Она проработала всего около двух месяцев. Последний раз позвонила нам в субботу. Я так точно помню, потому что был день рождения моей супруги. Элизабет позвонила и поздравила мать. А через несколько дней нам позвонили и сообщили о ее смерти.

Роудс потушил смятую сигарету и потянулся за новой.

— С этого момента рассказывайте подробнее, — попросил Дронго, — как все это было. Кто вам позвонил, что сообщил, когда именно вы узнали о смерти дочери?

— Нам позвонили двадцать второго числа. Был тяжелый день, с самого раннего утра у меня уже было какое-то недоброе предчувствие. И вдруг этот звонок ко мне в офис. Секретарь доложила мне, что звонят из Москвы. Я взял трубку, посчитав, что это Элизабет, и услышал чужой мужской голос.

«Мистер Роудс?» — спросил меня этот мужчина.

«Да», — ответил я, уже не ожидая ничего хорошего от звонка.

«Я говорю с вами по поручению американского посла в Москве мистера Пиккеринга. Я обязан сообщить вам скорбную весть».

«Что случилось?»

«Ваша дочь, мистер Роудс. Она погибла два дня назад. В автомобильной катастрофе. Примите наши соболезнования, сэр…»

— Что дипломат говорил потом, я уже не помнил. Все поплыло перед глазами.

Кажется, на мгновение я даже потерял сознание. Только услышав следующие слова, я пришел в себя.

«Мы хотели бы знать, какие будут пожелания вашей семьи, мистер Роудс. В настоящее время мы готовим документы для отправки тела в Чикаго. Если вы не распорядитесь как-то иначе».