Линия Горизонта

Саймон этого никак не ожидал. Проснувшись сегодня, он мысленно был готов к возвращению в камеру. И защитники, и полицейские убеждали его, что дело заранее проиграно, доказательства убедительны и судьба его в общем-то решена. Но вот незадача – судьба его, оказывается, зависела всего лишь от карманных часов. И именно их полиция умудрилась потерять!

Растяпы.

Саймон ухмыльнулся и внезапно расхохотался. Судья и некоторые присяжные обернулись на его смех. Ли Даррел нахмурился, но ничего не сказал.

Впрочем, смеялся Саймон недолго и быстро успокоился.

Что дальше?

Тупая боль, бившая Саймона в висок все время, пока шло заседание, усилилась, солнечный свет почему-то стал нестерпим для глаз, и пришлось зажмуриться. Его руки, освобожденные от веревок, мелко задрожали, захотелось до одури выпить хотя бы воды. Опустив лицо на ладони, опершись локтями о колени, Саймон Лившиц сидел на скамье подсудимых и тихо всхлипывал.

Ему стало страшно.

– Эй, – кто-то грубо дернул его за рукав тюремной робы – монотонно серой хламиды, – поднимайся, следующего сейчас приведут.

Это был конвоир, охранявший его, пока шел суд. Он пропал куда-то, когда стало ясно, что Саймона освободят.

– Повезло тебе, – пробормотал полицейский, вновь грубо его толкнув. – Пошевеливайся.

– А… можно я посижу здесь немного? – прошептал Саймон, не отрывая рук от лица.

– Идти некуда? – усмехнулся полицейский. – Ты жил ведь где-то?

– Да, на Желтой улице. – Саймон наконец поднял голову, провел рукой по бритому затылку. – Меня выселили сразу же, как арестовали. Убийцы не выходят отсюда, так ведь?

– Видимо, все изменилось, – буркнул полицейский. – Впрочем, делай что хочешь. Только подальше от этой скамьи. Вон, ведут уже.

С этими словами он скрылся из виду.

Саймон оглянулся на решетку в углу зала, закрывавшую вход в нижние камеры. Сейчас она была открыта, и на пороге стоял, щурясь от яркого солнечного света, проникавшего в зал суда, тощий мужчина, такой же бритоголовый, осунувшийся, как Саймон. В такой же серой робе. Лицо его было морщинистым, желтая кожа отвратительно шелушилась.

«И я так же щурился, наверное», – подумал Саймон.

Он молча встал и отошел в сторону, наблюдая, как арестанта ведут к скамье подсудимых.

– Саймон? – кто-то окликнул его.

– Что? Да, это я. – Он обернулся, а когда увидел, кто к нему обратился, поспешно добавил: – Миледи.

Перед Саймоном стояла женщина лет сорока, в темно-синем коротком платье – Саймон видел ее среди зрителей. Ее черные с сединой волосы были собраны в тугой хвост на затылке, кожа была бледна.

К ним подошел конвоир Саймона. Бывший арестант хотел было сказать ему что-то непременно грубое, но не успел даже и придумать, что именно, как стражник обратился к женщине:

– Миледи, вы просили принести вам воды. – Он протянул ей наполненную чашку.

Забрав ее, женщина коротко кивнула, отпуская полицейского.

– Пей! – приказала она, протянув чашку Саймону.

Тот на секунду застыл. Саймон жил в нищете последние годы, а потому с трудом мог определить, сколько стоит вот такая неброская одежда или эти простые на первый взгляд черные туфли. Но весь внешний вид женщины, ее высокомерная манера общения, ее плавные движения дышали богатством.

И вот эта богачка своими холеными руками протягивает ему, Саймону, бедняцкую чашку с водой!

Впрочем, жажда была сильнее зависти, а потому Саймон схватил чашку и мгновенно осушил ее.

– Ты знаешь, кто я? – спросила женщина.

– Нет, миледи. Простите.

– Меня зовут Ясмин Ларина, урожденная Арджент, – сказала она и, подойдя ближе, прошептала ему на ухо: – Убийство тебе бы никогда не смогли пришить, а вот из-за кражи дали бы пожизненное. Это я уговорила судью Даррела освободить тебя. Он должен мне.

– Я… Зачем вы это сделали? – Саймон отстранился от своей спасительницы.

Он слышал и раньше это имя, но никогда не встречался лично с его обладательницей.

– Ты против? – игриво улыбнулась Ясмин. – Ты мне понравился. Хотя за последнее время ты сильно… испортился.

Еще одна улыбка.

У Саймона мурашки пробежали по спине от этого слова – «испортился». Он знал, что и раньше был тощим и нескладным, с большими руками, сутулой спиной. Еще будучи подростком, он сильно переживал из-за своих прыщей, вылезавших постоянно на носу и лбу, но ничего с ними поделать не мог. И вот, теперь он испортился еще больше.

Видимо, леди так не понравились его обкусанные ногти и грязное лицо. Или, может быть, бритая голова? Грязная одежда? О, или тюремная вонь?

Она протянула вперед руку, ладонью вверх, на которой лежали дешевые карманные часы, обернутые в серый полупрозрачный платок из легкой ткани, – со стороны сложно было понять, что женщина показывала ему.

Те самые карманные часы, с инициалами А.К.М.

– Что вы хотите от меня?

– Молодец. Завтра я жду тебя в своем доме. Будешь у меня жить, работать лакеем и дворецким. Выполнять мои поручения.

– Но… я…

– Считай это приказом от своей хозяйки. – Она сладко улыбнулась в очередной раз и, повернувшись к нему спиной, бросила через плечо: – Катарин-стрит, пятьдесят восемь. Завтра, к двенадцати.

И ушла.