Линия красоты

— Понимаю, — ответил Ник.

Летняя ночь — и двое, которым некуда пойти… Пожалуй, даже романтично.

— У меня есть идея, — медленно начал он. — Ты не против того, чтобы… э-э… побыть на свежем воздухе?

— А какая разница? — откликнулся Лео, лениво оглянувшись через плечо. — На улице так на улице. Я не из ханжей.

Ник смущенно рассмеялся. Сам он не вполне понимал, как это — заниматься сексом на улице или даже, как однажды слышал, «на Оксфорд-стрит». Однако Лео встал и перешагнул через скамью: уж для него-то здесь явно никаких загадок не было, и он не сомневался, что и Ник в этом деле не новичок. С застывшей на губах улыбкой Ник встал следом за ним. Он чувствовал себя беспомощным, песчинкой в потоке событий, — впереди простирались полчаса пугающей и манящей неизвестности, и сердце его отчаянно билось, когда он смотрел, как Лео привычно отстегивает от фонарного столба мотоцикл.

Надо сказать Лео, что у него это в первый раз: но что, если это его отпугнет, или он сочтет, что с девственником скучно? Ник молча смотрел на затылок Лео, на его шею — шею незнакомца, к которой скоро, уже совсем скоро ему будет разрешено прикоснуться. Из-под воротничка рубашки вылез и задрался вверх ярлычок «Мисс Селфридж» — и это было так трогательно и соблазнительно! На спине под рубашкой перекатывались тугие мускулы, а когда Лео присел на корточки и низко сидящие джинсы отстали от спины, фонарь осветил тугую резинку его трусов и над ней — шоколадную кожу и темное углубление там, где спина разделяется надвое.

Он отпер ворота и пропустил Лео вперед.

— Ездить на мотоцикле в парке не разрешается, но, полагаю, ты можешь вести его за руль.

— Полагаю, толкать дерьмо в этом парке тоже не разрешается, — передразнил Лео, как видно не заметив иронии в нарочито высокопарном тоне Ника.

Ворота захлопнулись с тихим масляным щелчком, Ник и Лео остались одни на лужайке, в сгущающихся сумерках позднего вечера. Нику хотелось обнять и поцеловать Лео прямо сейчас, но он робел. Слова «толкать дерьмо» прозвучали недвусмысленно и потому ободряюще, но очень уж неромантично… Они осторожно двинулись вперед, в шаге или двух друг от друга, отыскивая дорожку. Стало прохладно, но Ник отчаянно дрожал не от холода. Пальцы сделались странно неуклюжими, словно в тесных перчатках. Даже в темноте он опасался, что Лео заметил блуждающую по его лицу дурацкую усмешку. Ник очень надеялся, что «толкать» предстоит именно ему — но когда об этом заговорить и как? Наверное, все как-то само собой станет ясно. А может, им придется меняться ролями? Мотоцикл, подпрыгивая на гравии, катился рядом, Лео придерживал его за седло — получалось, как будто он рулем указывает дорогу. Справа возвышался полукруг старых деревьев, и среди них один медный бук с ветвями до земли, под которыми, как в шатре, даже в полдень было сумеречно и прохладно. Слева виднелась гравиевая дорожка, а за ней — высокий силуэт дома и сложный, прерывистый ритм светящихся окон. Пока они шли по лужайке, Ник украдкой считал окна, ища дом Федденов, и нашел балкон второго этажа, свет, неприступно и гордо сияющий за застекленной дверью.

— Ну, далеко еще? — спросил Лео.

— Совсем скоро, прямо здесь… — смущенно ответил Ник; он не знал, в шутку ли ворчит Лео или он в самом деле раздражен.

Ник на шаг обогнал Лео. Вместе с чувством ответственности в нем нарастало беспокойство. Теперь, когда глаза его привыкли к полутьме, парк уже не казался уединенным местом: до него долетал свет уличных фонарей, громко, как будто над самым ухом, звучали голоса уличных прохожих. И потом, летним вечером здесь наверняка много посетителей: веселые компании, допоздна засидевшиеся на пикниках, девушки, выгуливающие своих белых собачек… У медного бука он присел — и обнаружил, что ветви его грубы и спутанны, а под ногами неприятно чавкает влажный мох. Ник встал, попятился, наткнулся на Лео. Чтобы не упасть, обхватил его за талию.

— Извини…

Ощущение теплого сильного тела под тонкой рубашкой было так тревожно, так несбыточно прекрасно, что Ник поспешно отпрянул, опасаясь, как бы Лео не счел его дураком. Безликая толпа других мужчин Лео — анонимных партнеров, знакомцев по объявлениям, бывших друзей, из которых он знал по имени только Пита, — нетерпеливо толпилась у него за спиной, ожидая, когда он неловким словом или движением выдаст свою неопытность. Молча и торопливо Ник направился в другую сторону, к садовой сторожке.

— Ага, вот это подойдет, — проговорил Лео, прислоняя мотоцикл к деревянной стене сторожки; кажется, собирался его приковать, но тут же усмехнулся, качнув головой, и повернулся к Нику.

Ник попробовал толкнуть дверь, хоть и видел, что она заперта на висячий замок. У стены сторожки притулилась садовая тачка. Надо всем этим нависал тис, и тисовый запах смешивался с приглушенным ароматом огромной кучи компоста — следа недавних трудов садовника. Рядом стояла сломанная скамья. Лео подошел ближе, огляделся, провел рукой по жесткой щетине недавно скошенной травы.

— Знаешь, эти компостные кучи внутри нагреваются, — сказал он.

— Да, — ответил Ник. Он всегда об этом знал.