Линия Крови

Серьезный, нешуточный тон старого приятеля заставил Александра насторожиться. Он всем корпусом повернулся к Владимиру и внимательно, не отводя глаз, смотрел ему в лицо. Владимир отвел взгляд, проговорил:

- Ты ночью никуда не выходи… И никто из ваших тоже пусть не выходит. И еще: – запритесь, как следует, а главное, - Владимир понизил голос, отчего слова его звучали еще серьезней, - главное: ни в коем случае никого не пускай. Это важно. Кто бы ни просился ночью к вам войти – подчеркиваю, КТО БЫ ни просился – хоть я, хоть… я не знаю… мать родная – не впускайте и НЕ РАЗРЕШАЙТЕ входить. Это важно.

- Так. Минуточку. Может ты объяснишь, что все это значит, толком? Что, вообще, у вас тут творится?

Владимир помолчал, продолжая смотреть сквозь стекло, на неудержимо опускающееся к линии горизонта светило. Потом сказал:

- Я не могу тебе сформулировать, но, в общем да, творится. – Он повернулся к Александру, тот поразился отсутствующему выражению его глаз. – А ЧТО творится – ответ, думаю, есть в ваших архивах. Поищи… в документах ЧК двадцатых годов, если коммуняки не уничтожили. А так чего языком молоть…

Владимир отвернулся, помолчал. Добавил:

- Все равно не поверишь.

Александр вышел из машины со странным ощущением, что стал жертвой какого-то нелепого розыгрыша. Едва он захлопнул дверь, иномарка с пробуксовкой сорвалась с места.

Борецкий озадаченно посмотрел ей вслед, достал сигареты. На крыльце РУВД равнодушно пускал дым невысокий и круглый как колобок капитан – дежурный. Александр убрал в карман приготовленную уже зажигалку и направился к нему.

- Извини, командир. Прикурить позволишь?

Не говоря ни слова, капитан протянул коробок спичек. Александр, не спеша, прикурил. Возвращая спички, посмотрел на дежурного в упор, поинтересовался:

- Чего это у вас в городе под вечер все какие-то странные? Каждую минуту на закат оглядываются да норовят домой убежать быстрее?

Равнодушия на круглом лице дежурного поубавилось, но отвечать он не спешил, только пожал плечами.

- Ты, командир, не думай. Я – свой. – Борецкий раскрыл удостоверение. – Я из Вознесенска, к вам в командировку приехал. Остановились в приежке у вас, на втором этаже. - Он кивнул в сторону отдельного входа.

Дежурный ответил:

- Да я понял. Видел, как вы час назад уходили.

Сигарета капитана дотлела. Он бросил окурок в служащее урной ржавое ведро у двери, но уходить не спешил.

- Я к чему интересуюсь, - с улыбкой продолжил Александр, - ночью тут у вас шумно сильно? Поспать дадите?

- Дади-им, - протянул дежурный.

- А ребята как, на ночь заступают охотно? Не боятся?

- А чего боятся-то? – задал встречный вопрос капитан.

В голосе дежурного прорезались агрессивные нотки. Равнодушия на лице не осталось. Он в упор буравил вознесенского опера взглядом. Взгляд был злым и обиженным одновременно. Возможно обиженное выражение капитану придавали длинные, по-детски пушистые и абсолютно бесцветные ресницы.

Александр улыбнулся еще шире. Он действительно был доволен, чутье подсказывало – попал в точку.

- Ну, как чего? По ночам сейчас такое творится… Говорят, даже мать родную не надо пускать, если ночью попросится, а тут, хочешь не хочешь, а на улицу – марш. С мудаками всякими общаться. Опять-таки, любой ночью может придти – как заявитель – и не откажешь. Придется впустить.

- Да ерунда это все! Какой там «попросится – не попросится»? Бабушкиных сказок наслушались! Белобрысый капитан достал еще одну сигарету, нервно чиркнул по коробку спичкой. – Я думал это только у нас тут все с ума посходили… вы что, тоже верите во всю эту чушь?!

Круглое лицо его показалось в эту минуту Борецкому совсем мальчишеским. Капитан поднес горящую спичку к сигарете, жадно затянулся. Пальцы его заметно дрожали.

Александр серьезно сказал:

- Да уж не знаю, что и делать… Ладно, спокойной ночи.

Зайдя за угол, Александр еще несколько минут постоял, задумчиво глядя в сгущающиеся сумерки. Зябко поежился – к ночи заметно похолодало – и отправился восвояси. Он поднялся на второй этаж, прошел в комнату. Вадим сидел на кровати у стола. Стол был покрыт газетой. На газете стояли пивные бутылки, до половины наполненный пенной жидкостью граненый стакан, высилась горка сухой рыбьей чешуи и костей.

- Не спишь? – осведомился Борецкий.

- С тобой разве уснешь… - буркнул Кукушкин. – Пиво будешь?

– Откуда оно у тебя?

- Купил. Жанку ходил провожать и купил.

- Что значит провожать? Куда?

- К бабушке. Она же говорила, что у нее здесь бабушка живет.

- Твою мать! Адрес запомнил?

- Какой еще адрес?

- Бабушкин, какой.

- Ну, улица Мира… Дом не знаю. Вообще-то я ее только до перекрестка проводил. Дальше она сама…

Глава третья