Линия раздела (СИ)

-- Я бы предпочла мене радикальное средство. Менее радикальное, чем апокалипсис.

-- Ты же вроде пила за него вчера?

-- Это я хабалила. Непонятно, что ли?

-- Что делала? Я этот ваш московский жаргон не понимаю.

-- Ну, делала хорошую мину, при плохой игре. А что я должна была, соплями растечься при всех? Хотя, я вывалила много того, что реально чувствую.

-- Про нашу ротожопую цивилизацию? – Кирилл невесело усмехнулся.

-- Да хотя бы. А разве не так? К тому же, мы все вынуждены носить маски. Чтобы не впускать кого попало в душу, чтобы там не наследили и не насрали.

-- Может лучше не общаться с кем попало? -- не без иронии спросил Кирилл. – Тогда и маски не понадобятся.

-- Это у вас, в Питере, может и лучше. Вы тут все живете, как бомжи. Даже у кого бабосы есть, все равно одеваетесь, как чмори, ходите в винтажных каких-то свитерах, а в любую квартиру зайди – помойка. В Москве общаться приходится не с кем хочется, а с кем надо, или с кем положено.

-- И зачем там тогда жить? – удивился Кирилл. – Ради третьесортного «евроремонта» с ламинатом и плинтусами из дешевого пластика? Нет, спасибо. Или ради шмоток со стразами?

-- Да хотя бы ради того, чтобы не жить в помойке, в этом болоте, которое вы называете городом. Уже достаточная мотивация. У вас у всех грибы за ушами растут, вы этого просто не видите.

-- А у вас ценник на лбу у всех набит, и вы этого тоже не замечаете.

-- И у меня? – Рита нахмурилась.

-- И у тебя тоже, -- без всяких церемоний ответил Кирилл.

-- Сколько же я стою, по-твоему?

-- Столько, чтобы хватило не жить в нашем болоте. Хотя знаешь, я сейчас, как Нострадамус, выдвину пророчество, и сто процентов не ошибусь. Хочешь?

-- Валяй.

-- Ты не коренная москвичка. Ты жила в какой-то дыре за Уралом, а потом у родителей возникла возможность перебраться в Москву, ну, например, отца туда по службе перевели. Ну и начали подниматься, как у вас говорят. И так ошалели от открывшихся вам возможностей, что до сих пор в себя прийти не можете. Все, включая тебя. Хотя ты не дура совсем. Просто у тебя бардак в голове. Никто не научил тебя жить собственную жизнь, вот и проживаешь чужие шаблоны.

-- За умного решил сойти? – Рита вздохнула. – Ну, в чем-то ты прав, наверное. В том, что мы из дыры приехали – точно. Да и насчет шаблонов. Меня потому и колбасит из стороны в сторону, что я в какой-то момент просто устала понимать, где я, а где то говно, которым мне каждый день засерают голову. Или родители засерают, или из телевизора. И вот, прикинь, теперь нет ни родителей не телевизора. Я вчера рыдала полдня, оплакивала маму с папой. А потом вдруг поняла, что рыдаю не от горечи потери, а потому что так положено. И меня это напугало, до усрачки. А на самом деле я ничего, ровным счетом ничего не испытываю. Я привыкла, что мне кто-то все время указывал, как жить, чего хотеть, даже что чувствовать. А тут раз, и все пропало. Некому подсказывать. И я рухнула носом в землю, как тот воздушный змей, который все сетовал, что его держат на ниточке не пускают в небо, но стоило ниточке оборваться, и он в пике.

-- Меня мама, наоборот, всегда учила думать и чувствовать самостоятельно. Говорила, что нельзя жить чужую жизнь. Никакое повторение чужого пути не приведет человека к счастью. Счастье ждет каждого только на его собственном пути.

-- Красиво сказано. Но, боюсь, это просто теория. Мы часть общества. Для нас это общество, как ниточка для воздушного змея. Поэтому люди и сходят с ума на необитаемом острове. Теряются все настройки, все ориентиры.

-- Я бы не сошел там с ума, -- уверено заявил Кирилл.

-- А я бы точно сошла. И здесь схожу. Пока вчера трепалась, несла всякую фигню, вроде было ничего. А утром накрыло. И ноги сами понесли к тебе. Ты мне сразу понравился, честно. Просто я виду не показала. Ну, типа, приличные девочки не должны показывать своих чувств к приличным мальчикам.

-- Ты мне тоже понравилась, -- спокойно ответил Кирилл. – Хотя и не сразу.

-- Ты простой, как сто рублей одной бумажкой. – Рита усмехнулась. – А чего рыдал?

Кирилл подумал было, что незачем делиться сокровенным с той, которую знаешь меньше суток, но потом решил, что теперь разницы нет. В бункере нет случайных людей. С ними и пройдет его жизнь. Вся целиком. Только с ними и ни с кем больше. Так что нет ни малейшего смысла что-то утаивать, и носить, как Рита выразилась, маски.

-- Из-за мамы, -- ответил он. – Мне кажется, она сошла с ума от пережитого. Несет какую-то чушь. Ну и вид у нее стал не такой, как всегда.

-- Наверняка, у нас тут у всех крыша поедет, -- предположила Рита. – Вот сегодня Олег тоже такой бред нес, что шуба заворачивалась.

-- Олег? – не понял Кирилл.

-- Ну, тот, что сопля на палке, -- напомнила Рита. – Мы вчера над ним ржали, а сегодня они с жирдяем сами в столовке подошли к Андрею знакомиться. Поняли, кто тут лидер.

-- А он уже лидер? – удивился Кирилл.

Он подумал, что так увлекся разговором с мамой в столовой, что пропустил нечто важное.

-- Разве не видно? Мы, женщины, такое сразу чувствуем.

-- Чего же ты ко мне пришла, а не к нему?