Линия разлома

– Так вот, с тех пор все сильно изменилось. Очень сильно. Теперь здесь что-то вроде латиноамериканской демократии, причем в самом хреновом его варианте. Прав тот, кто крикнет громче, и у всех полно стволов. Они нам просто нужны для того, чтобы русский медведь не смотрел никуда еще. Только вы им это не говорите. Они не будут довольны.

– Не скажу.

Видимо, Гастингс был не убедителен, голос выдал. Сдающий обязанности посол внимательно смотрел на него, потом решил, что как бы то ни было – сделать он ему все равно ничего не сможет. Он улетает в Вашингтон, а его сменщик остается здесь и будет работать под его началом.

– Послушайте добрый совет, Дэвид, – сказал Мобб, – не пытайтесь здесь ничего изменить, это бессмысленно. Они сами не хотят ничего менять. Мой вам совет – держите курс согласно подсказкам вашего сменщика. Сами понимаете, какого, не будем его называть. И встретьтесь с послом Адаминским. Он тут у нас что-то вроде дуайена…[32] хе-хе. Здесь главное не добиться чего-либо. Здесь главное – не вляпаться.

Гастингс поднялся.

– Благодарю.

На самом деле… это даже не был разговор двух глухих, это был разговор двоих дураков. Моббс – радовался новому назначению в Вашингтоне и в мечтах видел себя Госсекретарем – он и думать не думал, что впереди его ждет чемодан компромата от заинтересованных лиц и тихий вербовочный разговор за ланчем… разговор с теми людьми, которые были прямо заинтересованы в том, чтобы лилась кровь. Русских, американцев, украинцев, поляков… неважно, им было плевать, они зарабатывали на этом. Американское общество – до сих пор во многом общество пуританское, даже жестко пуританское… и посол Соединенных Штатов не смог удержаться, когда ему подложили в постель двенадцатилетнюю девочку, похожую на его родную дочь. В конце концов… какого черта, вся та жесть, которая тут происходит, тут же и остается, верно? А потом – он вошел во вкус.

Через три года – он зайдет в свой гараж, проведет в салон шланг от выхлопной трубы, сядет в машину и заведет мотор. Предсмертной записки он не оставит…

Не знал о своей судьбе и Гастингс. Он знал о том, что здесь ему придется трудно, но он даже близко не представлял своей судьбы. Он, как и многие в Вашингтоне, еще не понял, что единой американской политической элиты больше нет… а есть озлобленные группировки волков, грызущиеся за кусок мяса. И готовые за этот кусок перегрызть глотку кому угодно.

После разговора с Моббсом, оставившего в душе очень тяжелое впечатление… как будто прикоснулся к чему-то склизкому, Гастингс перешел в жилой комплекс, в котором ему был выделен номер. Положил чемоданы, но распаковывать их не стал. Просто сел за стол, поставил на него ноутбук, но включать не стал. Задумался.

Что же делать…

Он уже понимал, что ситуация здесь зашла слишком далеко. И не представлял, как ее исправить…

Но от него ждали именно этого.

Его размышления прервал стук в дверь. Вошел средних лет человек с вытянутым, лошадиным, чисто британским лицом:

– Господин посол, добро пожаловать в Киев…

– Да… – Гастингс встал, протянул руку

– Первый секретарь Дейл Вебб. До Киева работал в Варшаве.

– Понятно.

– Сэр, полагаю, вас надо представить сотрудникам посольства. Я мог бы помочь с обращением…

Гастингс отрицательно покачал головой:

– Я сам составлю обращение. Завтра на девять – нормально будет?

– Вполне… и, сэр.

– Что такое?

– Вами интересовался… мистер Миниц.

– Ясно. Он знает мой номер?

– Да, сэр, он просто просил поинтересоваться…

Гарри Миниц был начальником киевской станции ЦРУ.

– Хорошо, сэр. В таком случае не смею вам мешать.

Первый секретарь повернулся, чтобы уйти.

– Дейл…