«Линия Сталина». «Колыбель» Победы

– Во-первых, товарищ комфронта, мехкорпус может быть введен в бой только по прямому на то указанию маршала Ворошилова! Во-вторых; немцы втянуты в изнурительные бои – вклинение в наши позиции всего на 5—10 километров, это некритично, да и не прорвались – 118-я дивизия держит тет де пон у моста. Сейчас идет контратака сразу тремя дивизиями – 111-й, 235-й и 90-й, при поддержке танков 23-й бригады. В-третьих, на мой взгляд, ввод в наступательный бой ополченцев есть чудовищная ошибка – огромные потери без всякого позитивного результата. 1-я и 2-я ДНО могут выполнять лишь оборонительные задачи, причем ограниченные. А посему займут позиции – 1-я в Псковском УРе, 2-я на южном фасе Островского УРа, сменив там части 22-го «эстонского» корпуса. Те уже совсем обескровлены, и чем скорее мы выведем их, как и 41-й корпус, тем лучше. Надо бы сделать завтра, но вряд ли удастся вывести их из боя, но крайний срок 20—21-го числа. И еще одно – я имею личное указание маршала Ворошилова и члена Военного Совета СЗН товарища Жданова распоряжаться прибывающими из Ленинграда резервами только после немедленного согласования с ними! Это категорический приказ вышестоящего командования, товарищ комфронта!

В кабинете сгустилась звенящая тишина, слышалось лишь хриплое дыхание яростно смотревших друг на друга генералов. Морозов отвел взгляд: «Словно дети малые, тут все горит, а они с амбициями лаются!»

– Да будет так, товарищ генерал-лейтенант!

Василий Иванович уловил в тусклом голосе Собенникова обреченность – видимо, командующий фронтом осознал, что строптивый подчиненный просто не выполнит его приказ, имея за спиной таких высокопоставленных покровителей. И обостренным чутьем внезапно понял, что сейчас решается многое – слишком уверенным был Гловацкий. Да и, положа руку на сердце, полностью прав в своей оценке противника – это не прорыв обороны, а ее мучительное прогрызание с большими для фашистов потерями. Сам, судя по всему, прекрасно знает, что предстоит делать, в отличие от Собенникова. Тот просто не соответствует столь высокой должности, даже дня в академии не учившийся, а до недавнего времени проделавший путь в среде кавалерии. А за этим строптивцем победные бои, первые пленные и трофейные танки, а вместе с этим и репутация, сложившаяся за две недели жестокой и успешной обороны Псковско-Островского направления.

Гловацкий усмехнулся, тяжело встал со стула и медленно подошел к массивному столу. Протянув руку, снял трубку с телефона красного цвета и ровным, но жестким тоном произнес:

– Прошу соединить со Смольным! Здесь генерал-лейтенант Гловацкий! Маршала Ворошилова или товарища Жданова!

В кабинете сразу же воцарилась мертвящая тишина. Спустя какую-то минуту командарм-11 произнес громким и повеселевшим голосом:

– Здравия желаю, товарищ маршал Советского Союза!

Командующий 11-й армией генерал-лейтенант Гловацкий

Псков

– А ведь ты, дражайший наш Николай Михайлович, запросто подставил и подчистую «сожрал» своего командующего фронтом. Да так, что косточки захрустели. Вернее, как про то скажут другие, «подсидел» и воспользовался «блатом». – Гловацкий горестно хмыкнул, он ведь прекрасно осознавал, что сделал этот шаг, как писали в протоколах, с заранее обдуманным умыслом. Судя по доверительному тону, которым говорил с ним Климент Ефремович, той нескрываемой радости, когда услышал в ответ на вопрос о самочувствии бодренькое «словцо» – «хрен дождутся фрицы», – ставка на него в Ленинграде очень высокая сделана. И он тут же выложил свои соображения, фактически «слив» комфронта не только перед «первым маршалом», но и Генштабу – а генерал армии Жуков на расправу крутоват.

Обвинение в «паникерстве» более чем серьезно, тем более подкреплено фактами – необоснованным введением в бой резервов – 90-й дивизии, только восстановленной, и танковой бригады полковника Горленко. Теперь нужно доказать, что пару дней можно было отбиться собственными силами, когда за спиной 41-го корпуса разворачиваются прибывающие эшелонами по ночам значительные резервы.

– Вы что-то сказали, Николай Михайлович?

Начальник штаба 11-й армии генерал-майор Егоров, напряженно долго «колдовавший» над картой с толстым карандашом в руке, поднял на него красные от постоянного недосыпания глаза.

– Нет, это я так, мысли вслух, – произнес Гловацкий и сам склонился над картой. Обстановка идущего южнее Пскова сражения была серьезной, но ожидаемой. Еще три дня тому назад они разработали несколько вариантов вражеского штурма – и угадали верно!