Линия жизни

– Гейбл, у тебя ведь есть необходимое оборудование и подходящие колонии нанитов!

– Где, позволь узнать?

– В музее!

– Да ты с ума сошла!

– Экспонаты ведь действующие? И древняя техносфера, насколько я помню, реактивировалась? Ты ее не отключил?

– Нет еще. Мне некогда. Но я не разрешу тебе воспользоваться древними машинами! Решение о судьбе Бестужева пока не принято. Возможно, лучшим вариантом для всех будет вернуть его на Пандору, в стазис!

– Почему? Кто это предложил?!

– Мысли вслух. Решения, как я сказал, еще нет.

– Гейбл, помоги, прошу!

– Ты что, испытываешь к нему чувства?

– Это неважно! При чем тут чувства?!

– Да ты покраснела!

– Ой, уймись! Он меня оскорбил! Понимаешь?! Он осуждает нас!

– Ну, на его месте я тоже не испытывал бы восторга по поводу принятых решений. Ничего удивительного. Он человек, а не армахонт, и принадлежит своей эпохе. Вернуть его туда – самое разумное решение. Через двести пятьдесят тысяч лет он выйдет из стазиса, когда установка на Пандоре полностью компенсирует прыжок «Первопроходца» в прошлое. Никто не пострадает. Все останутся довольны.

– А мы еще будем существовать к тому времени?

– Ты или я?

– Нет! Мы – армахонты. Цивилизация!

– Понятия не имею.

– Какую память Егор сохранит о нас? Что он скажет об армахонтах?

– Я не понимаю тебя, Айлона! Он нас осуждает. Ладно. Это его личное дело. При чем тут…

– Ты должен мне помочь! Чувства здесь ни при чем! Решение по Пандоре по-прежнему в силе? Недавние события не повлияли на него?

– Да. Планета останется в стазисе. Мы не отключим установку, рискуя исказить временные линии Вселенной!

– Значит, Егора вернут туда? Я уже поняла, ты добьешься своего. Через двести пятьдесят тысяч лет он очнется и увидит другую Вселенную. Без нас. Я это чувствую. Но память цивилизаций, которые мы сейчас так бережно воспитываем, – она ведь сохранит наш образ?

– Наверное, – неуверенно ответил Гейбл. – Айлона, что с тобой происходит? Он тебя обидел? Задел? Да не обращай внимания! Он же дикое существо, отстающее от нас в развитии на четверть миллиона лет!

– Это не утешает.

– Так чего же ты хочешь?

– Изменить его мнение! Показать, что наш путь справедлив и оправдан! Разум, а не первобытные инстинкты должны управлять космосом!

– Хорошо, но при чем тут наниты? Ты хоть понимаешь, чего просишь? Кто разрешит имплантировать ему наносеть?! И для чего? В чем смысл?

– У него вживлен биоимплант! Хондийский нерв.

– Знаю.

– Но не представляешь, насколько это жутко на самом деле! Он видит мир как в кривом зеркале! Но удалить нерв невозможно! Только наниты способны его нейтрализовать!

– Ну да, согласен, – подумав, кивнул Гейбл. – Так ты хочешь устранить влияние хондийского нерва и показать ему нашу Вселенную?

– Да! Если иного выхода нет и Бестужев обречен вернуться в стазис, пусть он сохранит правдивую память о нас! Пронесет ее через время! Но без нанитов он не сможет усвоить того огромного объема информации, что необходим для понимания истинной доброты наших замыслов, справедливости нашей политики, величия наших целей и достижений!

– А если он попытается использовать возможности наносети?

– Где? В стазисе?

– Верно. – Гейбл поджал губы. – Нет, если честно, мне не нравится твоя затея! Давай так, я помогу, но на определенных условиях. Во-первых, мы дождемся общего решения. Если его вдруг захотят оставить среди нас, все выплывет наружу!

– Хорошо. – Айлона была настроена решительно. – Выдвигай предложение – вернуть его в стазис на Пандору. Я поддержу. Предок гостит на моей планете, и к моему мнению прислушаются. Вопрос будет решен быстро и окончательно!

– Отлично! – Гейблу нравилось, когда его инициативы получали поддержку. – Второе условие: мы никому не скажем об операции. Сохраним все в тайне. Я не хочу рисковать своим положением!

– Согласна.

– И третье. Мы терминируем нанитов, как только ты «откроешь ему глаза», втолкуешь, что ты там собралась втолковать.

– Он же погибнет! Извлечение нанитов невозможно!

– Я сказал: терминируем, а не извлечем. Есть у меня одно старинное устройство. Ликвидатор тестовых образцов. В древности не каждая имплантация проходила успешно. Сбойные колонии нанитов в таком случае просто нейтрализовывали без их физического извлечения. Они по-прежнему будут обращаться в его крови, но без программного обеспечения. Вреда здоровью никакого.

– Хорошо. Я согласна. – Айлона облегченно вздохнула. – Гейбл, я не забуду этой услуги!

– Романтический ужин?

– Посмотрим.

– Ладно. Я терпелив. Побалуй свое эго. Убеди его, что мы правы всегда и во всем.

* * *

Судьба не щадила пандорианцев.

Миг – и Егор оказался в совершенно другой обстановке, утратил способность двигаться.

Он стал игрушкой. Но своей цели добился – снова оказался тут, в Системе Изначальной.

Бестужев холодно наблюдал, как Гейбл и Айлона готовятся к операции, а его модуль технологической телепатии транслировал мысли в широком диапазоне частот связи, искал друга, но пока не находил его.

– Все будет хорошо. – Айлона подошла к изголовью, прикоснулась к его седым волосам. – Ты скоро выздоровеешь.

– А я болен? – спросил Егор.