Линкоры Британской империи. Часть 3. Тараны и орудия-монстры

Ко времени опубликования характеристик «Коллингвуда» в британском флоте не существовало единой точки зрения на конструкцию линкора. Согласно опросу 1879 г. наиболее приближавшимся к идеальному типу броненосца флот полагал «Ахиллес», а «Беллерофон» и «Геркулес» оценивались как улучшенный «Ахиллес». Должная оценка «Девастейшна» запаздывала, главным образом по причине отсутствия у него полного парусного вооружения, в то время как «Александра» уверенно противостояла в глазах моряков безрангоутному «Дредноуту», оттесняя его на задний план. Превозносимый повсеместно «Инфлексибл» был так далёк от всех прежних типов, что испытывал нападки со всех сторон.15

«Коллингвуд» имел те же пропорции, отведённые на артиллерию и броню, что и «Инфлексибл», но гораздо более высокую скорострельность, составлявшую от двух до девяти выстрелов в минуту [имеются в виду, конечно, лишь тяжёлые орудия. – Ред.] и в этом отношении он являл собой принцип, противоположный тому, который олицетворял «Дредноут». В конструкции нового броненосца увеличенную скорость стрельбы следовало расценивать как меру защиты и именно этот непривычный и труднодоступный для понимания факт спровоцировал в отношении «Коллингвуда» бурю неодобрения. Адмирал Кастенс суммировал всё это в следующем высказывании:

«Выглядело ошибкой, во-первых, то, что не были указаны настоящие причины изменения прежде принятого принципа, во-вторых то, что мнение военно-морских специалистов не было заранее подготовлено. «Коллингвуд» был развенчан флотом не по причине его недостаточной артиллерийской мощи (в действительности она и была его слабым местом), а из-за недостатка [площади] бронирования, которое было вчетверо больше по весу, чем его вооружение, составляя почти треть веса корабля. Весь флот оказался в неведении, что защита корабля в действительности возложена скорее на его артиллерийскую мощь, нежели на броневую защиту, и в течение имевших место продолжительных дискуссий, на это, к сожалению, не обращали внимания».

Критике, однако, подвергалось не само количество отпущенной на проект брони, а то, как она была распределена. Флот полагал невозможным согласиться с толстым, но коротким и узким поясом в качестве надёжной меры защиты и не признавал той идеи, что с пробитыми оконечностями «Коллингвуд» будет способен оставаться наплаву в безопасности и остойчивом положении. Когда же за «первой ласточкой» последовали остальные «адмиралы», то их система защиты по ватерлинии, низкий надводный борт, постоянная сырость, уязвимость барбетов, орудий и орудийных расчётов не могли вызвать ничего, кроме очередных приступов мрачного сарказма. Расчёты о посадке и остойчивости кораблей с затопленными оконечностями так никогда и не стали на флоте достоянием гласности, так что «Коллингвуд» только увеличил пропасть между моряками и кораблестроителями. Сэр Т.Саймондс и адмирал Дж.Р.Уорд, несомненно, поддержали флот, сказав, что:

«Результат подобного изрешечения [оконечностей] практически не вызывает сомнений у любых моряков-практиков, хоть раз видевших полузатопленный корабль и ясно представляющих себе всю опасность свободно переливающейся воды. Если им сказать, что подобный корабль [«Коллингвуд». – Ред.] находится в совершенной безопасности и полностью управляем, и фактически не в худшем состоянии, приняв 600 или 700 т воды, нежели без неё… они естественно вытаращат глаза и скажут, что это для них большая новость и совершенно противоестественно всему их прежнему опыту касательно поведения кораблей в море; так что как моряки-практики мы осмеливаемся сомневаться в ваших выкладках, и все цифры и расчёты в мире нас не убедят».

Однако в январе 1885 г., когда Барнаби опубликовал монографию по последним адмиралтейским проектам, оба они согласились, что полагали, будто подводная палуба и укороченный пояс неизбежно повлекут за собой постоянный доступ воды в случае пробития борта у ватерлинии и что в данном случае невозможно будет локализовать поступающую воду и корабль неизбежно пойдёт ко дну. Позиция Рида следовала из его следующего высказывания:

«Я немедленно объявляю войну той точке зрения, что при создании первоклассного линкора для нашей страны первостепенное внимание должно уделяться вопросу его вооружения. Я могу быть совершенно не прав. Возможно, что важности поддержания наплаву корабля, или серии кораблей (ценой по миллиону каждый и несущих на борту множество человеческих жизней) я придаю чрезмерное значение; но, по моему разумению,… когда вы имеете дело с линейным кораблём, первым соображением, я думаю, должно быть именно стремление сохранить его наплаву посредством защиты толстой бронёй».1* Рид добавлял, что при данном умозаключении вопрос вооружения корабля и распределения орудий не является делом первостепенным. На что лорд Армстронг резонно заметил: «если уж мы соберёмся сделать корабль совершенно неуязвимым от современной артиллерии, то придётся смириться с тем, что сам он уже не сможет никого потопить».