Лёд Апокалипсиса 2

Под ногами частный сектор, то есть одни лишь сугробы, впереди под углом тоскливая серость панельной пятиэтажки. Луна появлялась и исчезала по своему выбору, словно жонглируя тучками.

— Стоп, — злым шёпотом выдаю я и ныряю под защиту занесенного дерева.

Кабыр с Денисом присоединяются, причем Хакас слегка сбит с толку.

— Кабыр Онаакович, погоди гнать коней. Ты же понимаешь, что мы не на лося охотимся.

Хакас недовольно засопел ноздрями.

— Выдыхай, бобёр. Прости, что с настроя сбиваю. А если они нас заметили? Если в засаду стали? Забурились в пятиэтажку?

Кабыр покрутил головой, глаза блеснули недовольно. Пробурчал что мы движемся против ветра, по запаху нас не учуют. Но согласился, что надо проверить здание, хотя бы обойти по другому краю.

«Зачистка» зданий, как на войне, нами не практиковалась от слова «совсем». Несмотря на то, что от руки каждого из нашей тройки полегло значительное количество людей (я давно сбился со счёта), так что мы запросто заткнём за пояс матёрых наемников, настоящим вояками с проверенной военной подготовкой мы никак не были. Практика несколько восполняла наши пробелы, но, когда я недолго был напарником Кюры, отчетливо понимал, что его суммарно навыки как чеченца и как военного на голову превосходили мои. Чёрт возьми, я даже в компьютерных играх никогда не проводил зачистку зданий. Наша основная манера, скорее, как у охотников, будь незаметен сам, замечай свою мишень.

В здании было пару выбитых окон (можно вскрыть и ещё, но это лишний шум). Прежде чем лезть в них, здание обошли вдоль стены, установили, что следы тихо-мирно уходят и тут же исчезают во дворе дома напротив. Ага. Допустим здесь-то никого, но в целом Антон Александрович не совсем еблан.

Заложили большой крюк и аки шпионы прокрались к новенькой многоэтажке. Предательски светила луна. Вообще, авторы следов (Кабыр сказал, что хотя и идут «след в след», но их, скорее всего, трое) могли и его тупо обойти и поструячить дальше. Тогда мы со своими танцами их попросту потеряем. Однако интуиция говорила — надо проверить.

Занесенный и почти не видимый забор вокруг территории. Небольшие деревья стали скелетами для сугробов, спрятаться особо не где, но мы с этой задачей, вроде бы справились (судя по тому, что нас не перестреляли как уток).

Может, мы и перегибаем. Здание новенькое, облицовано серо-зелеными и желтыми блестящими плитками. Цвета в темноте кажутся практически серыми, но с таким успехом могут быть и кислотно-яркими. Угол занесён почти до третьего этажа. Окна, как на зло, целы. А, нет, подъездное любезно распахнуто, Кабыр тычет пальцем, шепчет. Слов не слышу, но ежу понятно, к окну ведут следы.

В кровь немедленно вспыхнул охотничий азарт. Хакас берет инициативу на себя, извлекает из своего нагрудника ВСС винотрез, который обладает встроенным глушителем (ему Майор ещё патронов отсыпал), крадется осторожно, заглядывает в глубину окна. Замирает. Мы тоже интуитивно столбенеем. Пауза затягивается, я уже хочу тронутся вперёд, когда Кабыр внезапно стреляет и стремглав ныряет внутрь. Чертыхнувшись, ломимся за ним, я чуть не налетел на Дениса.

Хакас прижал вспыхнувший фонарик рукавицей, света почти нет, мы щуримся, но видим в самом темном углу лестничной клетки бесформенное пятно тела. Труп.

Кабыр не знает сомнений, может это был не враждебный человек? Искатель нейтральной группировки? Впрочем, в скупом свете, перед трупом на мерзлом бетоне лежит АКСУ с глушителем. А покойничек-то был не прост.

Пока Кабыр выцеливал, изучал темноту лестниц, мы обшарили свежевыжатого покойничка.

Десяток метательных ножей, несколько странных склянок, шикарный кожаный ремень, пистолет Макарова с добротным самодельным глушителем, алюминиевый кастет, грязный охотничий нож, почти пустая упаковка пластиковых стяжек, две банки шпрот, маникюрный набор и, неожиданно, импровизированно аптечка. Примитивная, собранная из чего попало, но функциональная. Однако.

Переглянулись, Кабыр погасил свет, чуть постояли, чтобы привыкнуть к темноте, двинули по лестнице. Неизвестным мне образом, потому во тьме даже хакасский охотник не мог видеть следы, он всё же упорно вёл нас куда-то. Пару раз сбивался, возвращался, еле заметно сопел от досады. Всё это в гробовом молчании.

Четвертый этаж. Наконец, мы оказались около входа на неостекленный общий балкон. Такой казённый, подъездный, как правило грязный, на котором курят, бросают бычки, царит пыль и хламятся старые облезлые диваны неопределенного цвета, вынесенные кем-то из жильцов в качестве сомнительного удобства.