Лёд Апокалипсиса

— Желаете остаться здесь? Ваши проблемы ещё не решены. Глобально они кончатся, когда вы умрёте. Снег идёт, сравнительно тепло. Поэтому. Ломимся как слоны на водопой на эту вашу теплоцентраль, отведу вас туда, если нет других идей.

В глазах бывшего пленника читалось, что он собирался идти со мной на мою «базу», однако мне интуиция велела от него избавляться. Вплоть до пули в лоб или оставления на ПМЖ в этой сталинке (где он замерзнет ближайшей ночью, когда стукнет минус сорок).

— Давайте лучше к вам?

— Мы не в баре друг друга снимаем в режиме «поедем ко мне, нет лучше ко мне». У меня тесно, далеко и голодно. Или в вашу эту теплоцентраль или аривидерчи. Фирштейн?

* * *

Марка пришлось переодеть. Правила ледникового периода — проводи поиск ресурсов, используй всё по максимуму. Модные оранжевые ботинки, примерно его размера, спортивный костюм адидас (нашёл термобельё, но забрал себе), вязаные подштанники, теплые бабушкинские носки, свитер с надписью про Амстердам, перчатки, шапка, тёплая куртка со вчерашнего Ганса, женская лисья шапка, колючий шарф. Всё это тщательно застегивается, завязывается, шнуруется.

Он не очень хотел идти. Собственно, его выбор между мной и одиночеством в снегах.

Вывел нас (согласно данным навигатора) ещё западнее Старого района по дворам некой улицы Скадовского. Гнал нещадно. Во-первых, расстояние нешуточное. Во-вторых, в окрестностях у меня не водилось друзей.

Поэтому, когда услышал вдалеке свист, прибавил ходу и нырнул между домами в соседний двор. Марк еле успевал за мной. Можно вломиться в любой подъезд и попробовать укрыться, но, а если найдут по следам? Нет. Двигаем до победного, просто снизим темп.

Пробежали сквозь дворы, переходим извилистую улицу Запрудную, по ней шарашит огромный буран, эдакая река из разгневанного ледяного воздуха и снега, ветер дует на восток, Старый район на западе. Меняю направление, тащу Марка прямо по улице, внутри потока. В буран видимость метров два-три, в тому же если нас заметили и погнались, логичнее всего будет искать по ту сторону «снежной реки». Ветер нёс метель в спину, наносил неравномерные торосы, я шёл, шёл и шёл, с остервенением и злостью, за спиной топтался Марк. В какой-то момент перед глазами возникла фанерная стенке киоска. Обогнул и обнаружил, что дверь приоткрыта, внутри пусто. Мой спутник показал внутрь, и что-то прокричал.

Устал, удав таёжный. Ладно, сделаем перекур. Отжал немного дверь, ввалились. Внутри темно и холодно как в склепе. А ещё всё выгребли. Осталось только коробка старых газет и журналов. Сунул их в рюкзак. Чтиво и растопка, как-никак.

Махнул рукой Марку, чтоб молчал. Прислушался. Вьюга воет, не слышно ни черта. Время без десяти десять. Пистолет на колени, направление в сторону двери. Достал рацию.

— База, это Странник-один, База, это Странник-один, приём.

Серый шум в канале. Мы рации проверяли, по документам они должны брать километров на пять. В теории. Отсюда до Завода меньше двух. Попробовал ещё раз. Посмотрел на несчастного Марка. Ещё раз.

Сквозь шум эфир ожил.

— Странник-один, это База, прием.

— База, это Странник-один. приём.

— Александрыч, где тебя хуи носят?

Это был Иваныч, и он был ощутимо зол.

— База, добыл языка, допросил, получил сведения. Сейчас иду к выжившим на какую-то Теплоцентраль, установлю контакт. Веду разведку, в бой не вступаю. У меня всё нормально, Иваныч.

— Ладно, держись там. Сеанс связи через час. Шкуру береги. Температура минус двадцать девять. Я Лёху копателя посажу дежурить у рации, сейчас гоняю грузовик, заряжаю всё что можно. Думаю, может из него сделать генератор? Чуть что — выходи на связь.

* * *

Время без четверти три. Ветер стих. Теплоцентраль оказалась отдельно стоящей котельной с высоченной трубой, откуда щедро валил серый дым, детским садиком, коробом безликого строения и четырьмя двухэтажными домами вокруг.

И всё это обнесено стеной слепленой из льда и снега. Натоптанная дорожка вела к отдельному строению с табличкой «автомойка — СТО». Здание занесено как огромный сугроб примерно прямоугольной формы. К двери прорыт туннель, и его периодически чистят. Внутри большое помещение, темно, тускло горит одинокая лампа (значит, у этих тоже есть электричество), какие-то грязные автоподъемники, столы с инструментами вокруг. У дальней стенки в бочке горит огонь, на стульях сидят двое «синих мундиров», то есть небритых мужиков в полицейских бушлатах. Смотря зло, желваки играют.

— Вход расчищен не для вас. Кто такие? Документы для проверки. Руки поднимаем, оружие, запрещённые предметы, — один из них по-хозяйски принялся нас обыскивать, начиная, разумеется, с меня. И замер, когда мой вальтер опёрся ему в живот.

— Руки. Без резких маневров, иначе мой пэ девяносто девять сделает на двух дегенератов меньше.

Я не был настроен дружелюбно. После трехчасового марша по снегу, ночного бдения и перманентной опасности погони доброта меня временно покинула.

Второй резко вскочил (стул жалобно заскрипел) и вскинул укороченный автомат Калашникова — АКСУ. Я сдвинулся, чтобы использовать его напарника как живой щит.