Лёд и алмаз

Пятнадцать секунд ненависти… Картечь и пули… Пять моих выстрелов и невесть сколько выстрелов напарника, который с упоением палил по-македонски по крупной, вертлявой цели. Я не приверженец такой тактики, но готов признать: есть в ней некий инстинктивный, первобытный азарт, способный охватить даже ярого противника подобного насилия. Поэтому немудрено, что молодой и горячий Дюймовый улюлюкал при стрельбе не хуже скачущего в атаку индейца.

Мне впадать в мальчишество было несолидно, поэтому я ограничился лишь скупой бранью сквозь зубы. Да и ту пришлось вскоре прекратить, поскольку магазин «Ультимара» опустел быстрее магазинов «Страйков». А Жорик расстрелял первую порцию боеприпасов именно тогда, когда я поспешно перезарядил дробовик и, дабы не дать Диггеру передышки, приготовился повторно угостить его картечью.

Что, в общем-то, уже не потребовалось. Я вновь вскинул оружие, но на спусковой крючок не нажал, потому что пляска червя вдруг прекратилась. А вместе с ней стало быстро утихать и снежное буйство. Снежинки, искрясь на солнце, медленно оседали вниз, и ничто больше не вынуждало их кружиться перед нами в сумасшедшем искусственном вихре.

Ай да мы, ай да биатлонисты! Неужто с первой же попытки отстрелялись на «отлично» и не побежим штрафной круг?…

Нет, непохоже. Что-то ещё шевелилось на месте улегшегося вихря. Не так энергично, как до этого, но говорить о гибели биомеха было рановато. Не иначе, он решил удрать от нашего свинцового дождя, нырнув обратно в толщу сугроба. Что ж, этот финт в его стиле. Но мы ещё не утратили шанс добить убегающую тварь, пока она не нырнула чересчур глубоко.

Когда мы подбежали к разворошенной Диггером площадке, сразу же выяснилось, насколько результативной была наша пальба вслепую. Тело монстра было перебито на два неравных куска: длинный задний и короткий — примерно с человеческий рост — передний. В отличие от обычных, разрываемых пополам червей обрывок ожившего червеобразного бура уже не извивался в агонии, а представлял собой лишь безвредную железяку. Зато передний фрагмент биомеха был ещё вполне жизнеспособен. И сейчас он усиленно вгрызался в сугроб, намереваясь скрыться от наших пуль, а затем повторно выскочить у нас из-под ног.

Но если с биомехом всё было предельно ясно, то судьба Тиберия, напротив, являла для нас загадку. Там, где, по моим расчётам, следовало лежать доктору, его не оказалось. Полностью зарыть его в сугробе тварь не могла — снега вокруг разлетелось не так уж много. Куда же в таком случае делся Зелёный Шприц? Провалился во вдруг разверзшуюся под ним и снова сомкнувшуюся трещину? Что ж, если так, тогда нам его подавно не сыскать. Диггеры небось прорыли под нами целый лабиринт из тоннелей, и трещины в нём могут уходить в глубину до самой земли. Возможность выбраться живым из такой передряги у Свистунова есть только одна: если он сумеет уподобиться медведю и впасть в спячку до весны. И утешиться тем, что до её наступления осталось всего ничего: по календарю — чуть менее месяца…

Стрелять в Диггера было поздно. Пробуренный им ход сразу уходил вбок, и куда он повернул затем, ведал лишь один биомех. Однако бегство недобитого врага лишь усугубило нашу ярость. И когда напарник раздосадованно хлопнул себя по коленке и бросил: «Эх, выкурить бы гада!», я молча отцепил пристёгнутую к его разгрузочному жилету гранату, вырвал предохранитель и швырнул её в нору, вдогонку удирающему биомеху.

Было излишне напоминать, что теперь надо шевелить снегоступами и уматывать отсюда. Жорик не хуже меня знал, что такое плазменная граната и как далеко надо находиться от неё в момент взрыва. И едва укатившийся в нору «плазменный привет» скрылся с наших глаз, мы рванули прочь во всю прыть, какую только могли развить при нашей «утиной» манере бега.

Оглядываться и таращиться по сторонам нам было некогда. Но, пробегая мимо места, где мы в последний раз видели Тиберия, я не мог не заметить проделанную в снегу полуметровой ширины борозду. Которая через несколько шагов исчезла, превратившись в цепочку крупных, отчётливых следов. Точно таких же, какие оставляли наши снегоступы. И тянулись эти отпечатки до самого лабораторного корпуса НГУ.

Прекрасно! Пока мы с Чёрным Джорджем «мочили глиста», Свистунов, не будь дурак, отполз от поля боя и, поднявшись на ноги, продолжил бегство в одиночку. Гневаться на него за это я и не подумал. Напротив, нетоварищеский поступок Тиберия заслуживал похвалы. Всё равно у доктора отсутствовало оружие, и присоединиться к нашей охоте он не мог. А вот избавить своих опекунов от лишних хлопот он был в состоянии. Что и сделал, использовав разыгравшуюся суматоху с выгодой для всех нас.

Что такое взрыв гранаты в обычных полевых условиях, вы, надеюсь, имеете представление. Разумеется, зимой это происходит совсем иначе. И выглядит на порядок грандиознее. Вот только наслаждаться этим зрелищем, улепётывая из зоны плазменного поражения, нам было совершенно недосуг.