Лёка. Искупление

– Да все так – здорова как бык! – резко ответила она. – Просто мне, блин, и с Кристинкой мороки хватает!.. И вообще – почему я перед тобой должна отчитываться?! Руку отпустила, ну!

Снежана вырвала руку.

– Хочу – рожаю, не хочу – не рожаю! И, чтоб ты знала, – нет никакого ребеночка! Это просто сгусток клеток, капля спермы – и все! Понятно тебе, овца?!

Но Лёка не отступала. На миг Снежане показалось, что перед ней прежняя Лёка. Садовница грозно смотрела на свою хозяйку, и никакой отрешенности во взгляде не было – впервые за многие месяцы Лёка вся, полностью находилась здесь, в этом мире, разъяренная и одновременно испуганная. Даже вечно искривленную шею она держала ровно.

– Какой сгусток клеток? – прохрипела она. – Какая капля спермы? Ты что несешь, Снежка?! Одиннадцать недель! У него уже сердце, ручки, ножки, глазки!.. Он пальчик сосет! Снежка, это же твой ребенок! Нельзя убивать детей!

Лёка вновь схватила Снежану за руку.

– Да что же это такое, а?! Сказала – грабли от меня убери, коза! – Снежана вновь вырвала руку. – Ты что, нажралась? Или клея нанюхалась? Учить она меня будет! Вали отсюда, пока по репе не настучала!

Лёка перестала удерживать Снежану. Теперь она умоляюще, лодочкой, сложила ладони рядом со своим лицом.

– Снежка, ты просто не понимаешь, что делаешь! – заплакала она. – Если ты убьешь его, ты убьешь себя! Он будет тебе сниться! Ты жить не сможешь после этого!..

– Ой, да отвали ты! – Снежана подошла к воротам, нажала кнопку, и ворота медленно поползли в сторону, открывая проезд со двора. – Не в первый раз – и, как видишь, живу!

Она открыла дверцу машины и приготовилась садиться.

Тут Лёка схватила ее за плечо.

– Я не позволю тебе это сделать! – прохрипела она.

– Да ты кто такая?! – Снежана выпрямилась во весь свой небольшой рост. – Не позволит она! Ты кто?! Ты никто! Служанка, быдло, говно!

Глаза «служанки и быдла» полыхнули яростью.

– Я не позволю тебе, Снежка! – сказала она твердо.

– Пошла вон! – взвизгнула Снежана, размахнулась и влепила Лёке звонкую оплеуху. – К врачу сходи, полечись, дебильная!

И тут Лёка, совершенно неожиданно для себя, бросилась на бывшую подругу. Как много лет назад в казино, рука опередила мысль, и Лёка сделала движение раньше, чем успела подумать. Сильный, хлесткий удар пришелся ниже уха. Глаза Снежаны закатились, и она рухнула на асфальт.

Лёка отступила от Снежаны на шаг и в испуге прижала руки к губам. Что делать дальше, она не знала. Она смотрела на лежащую подругу и лихорадочно пыталась что-то решить. Заболела шея, и Лёка привычно наклонила ее к правому плечу.

Внезапно ей в голову пришла мысль. Глаза Лёки блеснули, она посмотрела на открытую дверцу машины, на ключи, валяющиеся рядом со Снежаной, на открытые ворота…

Она сделала несколько шагов вперед и посмотрела за ворота на улицу. Никого.

Так… Их ссоры, кажется, никто не заметил? Это хорошо!

Снежана была в глубоком обмороке, и Лёка не представляла себе, как скоро та очнется. А она могла очнуться через минуту или даже меньше… Это было плохо!

Одно только было ясно – действовать нужно быстро.

– Мягче, – пробормотала Лёка, вспоминая давние уроки. – Педали нужно нажимать как можно мягче!

Глава 9 Взаперти

Снежана пришла в себя и ощутила, что у нее сильно болит голова.

Что это с ней было? Странно… Как будто она в комнате, где ни света, ни звука, ни времени. Казалось, что у нее, Снежаны Преображенской, отключились все органы чувств, но быть она не переставала. Что-то как будто говорило в ней: «Я есть, я жива, я здесь…».

Что же это было-то, а?

Она тихо застонала и попыталась дотронуться до головы правой рукой, но не смогла – руку что-то держало. «Ночная рубашка рукавом о кровать зацепилась!» – пронеслась мысль.

Снежана приоткрыла глаза и огляделась. Оказалось, что она лежит на голом диване в какой-то малюсенькой комнатушке без окон. И не ночная рубашка на ней, а легкий голубой свитер и брюки, и вроде бы она собиралась ехать куда-то… Так что, приехала? Где же она?

Нет, это не было похоже на то странное место, где не было света, звука и времени, а лишь только ощущение того, что ее душа есть и исчезнуть, перестать быть никак не может.

Здесь же – комната как комната. Вот стул, вот маленький столик. Тускло светит настольная лампа. Вот только где это она, Снежана Преображенская, а?!

– Что за хрень… – изумленно пробормотала Снежана и еще раз попыталась дотронуться правой рукой до головы, пульсирующей болью. Рука опять не поддалась. Снежана дернула рукой сильнее – чуть выше раздалось слабое звяканье. Снежана посмотрела – рука была прикована ржавыми наручниками к тонкой, такой же ржавой трубе, которая шла вдоль всей стены, горизонтально, параллельно дивану.

Снежана тихо вскрикнула и окончательно пришла в себя. Что с ней случилось? Где она?! И как здесь оказалась?!

Не было ничего – только эта чужая, незнакомая комната и плотно запертая дверь с куском синей резины внизу, приделанным так, что между дверью и полом не было ни малейшей щели.