Лёха — сокрушитель Вселенной

Спирт «Рояль» прокатился по горлу обжигающей волной, ухнул в желудок, прожигая в нём дыру и отправляясь дальше, растекаясь по венам чистейшей энергией, но Лёха стоял и пил. Небритый кадык ходил вверх-вниз, пока Герой не осушил шкалик до последней капли.

Время словно остановилось, а тьма рассеялась. Взор Героя теперь проникал в самую суть вещей, зрением он больше не пользовался. Он видел всю картину целиком, видел все варианты событий, просчитывая всё на тысячу шагов вперёд.

— Ъуъ!!! — Избранный промычал боевой клич и обрушил пустую бутылку на голову ближайшего противника.

Филигранно точный удар не только проломил череп исчадию зла, но и заставил бутылку взорваться на сотни мелких осколков, каждый из которых поразил цель, разрезая артерии и проникая глубоко в нечестивую орочью плоть. Все, кто сумел забраться на стену, упали замертво, и только Избранник Богини стоял с розочкой в руке, чуть покачиваясь на ветру.

— Вперёд! На позиции! — заорал фон Брюк, и ополченцы стали возвращаться наверх, добивая раненых и сбрасывая мёртвых со стены.

Паладин опустился на корточки на самом краю и вдруг спрыгнул вниз, приземлившись самым кончиком тапка на острие копья. Он побалансировал один удар сердца, порождения тьмы тут же попытались достать его копьями, но Герой умело отбил все выпады и, наконец, спрыгнул вниз, в самую гущу вражеской армии.

Орки в ужасе отшатнулись, вокруг Паладина словно образовалось кольцо отчуждения. Он усмехнулся. И тут же бросился в бой, пробиваясь к стальному гиганту.

Со стен вдруг начали стрелять, немногие оставшиеся лучники тратили последние боеприпасы, чтобы хоть как-то помочь Герою. Защитники города открыли ворота и плотным строем отправились в бой. Из-за перевала вдруг показалась русарская конница с длинными пиками наперевес, которая тут же сорвалась в галоп, в первую и последнюю отчаянную атаку.

Он убивал и разил, прорубая себе путь, а из-под закрытых век струились пьяные слёзы бесконечного сострадания. Его руки оказались по локоть в чёрной крови, но на лице было написано выражение вселенской скорби.

Рядом с ним в землю вонзился огромный бур. Паладин предвидел это и сумел в последний момент избежать смерти. Зло, возвышавшееся над ним, словно девятиэтажка, поразило собственных солдат. Гигантская клешня попыталась схватить Героя, но тот изящным падением в грязь увернулся от захвата. Вместо этого десяток орков оказались расплющены, будто перезрелые помидоры.

Избранный остановился на мгновение перед железным колоссом. Листы брони нагромождались одни на другие, тут и там торчали заклёпки, арматура, шипы. Он был создан для устрашения, а не для битвы за Мультивселенную, и Паладин едва заметно улыбнулся.

Бур обрушился сверху, вгрызаясь в толщу земли, но Герою было достаточно сделать шаг в сторону. Он прыгнул прямо на вращающийся шнек, сделал круг вместе с ним и резко отпустил хватку, чтобы ускорение бура отправило его в полёт. Манёвр был просчитан идеально.

Паладин подлетел к самой кабине, в которой бесновалось Зло, беспорядочно хватающее рычаги и переключатели своими щупальцами. При виде Героя оно совсем обезумело и потеряло самообладание, в то время как Избранник Богини был абсолютно спокоен.

Тапочек Паладина едва коснулся бронестекла, и оно рассыпалось на миллион осколков, проливаясь смертоносным дождём на Армию Тьмы. Зло протянуло щупальца, пытаясь схватить Героя, но тот увернулся от всех и приземлился в кабине, попирая Зло грязными сланцами.

Зло испустило тошнотворные миазмы, умерщвляющие всё живое, но Герой лишь икнул и поморщился. Зло попыталось снова ухватить его и разорвать, но лишь обжигалось, когда чёрные отростки касались Избранного.

Избранник Богини покачнулся и дал леща ожившему сгустку тёмной энергии. Зло забилось в конвульсиях, трепеща от ужаса, которого раньше никогда не испытывало. Оно попыталось проникнуть в помыслы Героя, осквернить его, переманить на свою сторону, как всегда делало в последний момент, но не нашло ничего, за что могло бы уцепиться. Паладин был чист, как слеза младенца, и Зло решилось на крайние меры.

Оно всем телом бросилось на Героя, окутывая его мраком, и они оба выпали из кабины.

— Вот он!

— Аккуратнее!

— Поднимайте.

Голоса доносились будто сквозь толстое одеяло. Сил не было совершенно.

— Это он?

— Да.

Какие-то голоса казались знакомыми, другие он слышал впервые. Иногда доносились и другие звуки — плач, смех. Пение птиц.

— Да тише ты!

— Осторожно, ступенька.

Его несут? Куда?

— Этот, что ли, герой? Я думал, он повыше будет.

— Прояви уважение!

— Да, герой. Не тот, на которого мы надеялись, но тот, которого мы заслуживаем.

— Ишь ты…

В горле словно выжженная пустыня, и даже дыхание даётся ему с трудом. Издать хоть звук — невероятный подвиг, открыть глаза — чудо. Но совершать подвиги — это его работа, и он тихо застонал.

— Он живой!

— Зовите всех!

Его будто бы понесли быстрее, мерное покачивание детской коляски сменилось быстрым волнением грузового поезда. Он снова провалился в забытье.