Лёха

А мужская одежка очень нужна. Холодает уже, дальше дожди пойдут. Бойцам даже не так важно регулярное мясное питание (тем более что идут они вдоль колхозных свекольных и картофельных полей), как теплая одежда и надежная обувь. С обувкой – немцам спасибо покойным – дело неплохо обстоит. Есть сапоги на всех. А вот теплого – один кожушок. На четверых маловато выходит. Надо б раздобыть овчиное что-нибудь, еще кожушок или даже тулуп. Под дождем месяц послужит наверняка, в тепле и комфорте, в отличие от ватника. Еще нужны свежие портянки или обмотки. Тоже вопрос, старшины тут нету, надо самому думать. И еще подумалось – про Гражданскую рассказывали, что много по лесам шарилось всякой вооруженной сволочи. Которые и не белые, и не красные, и не зеленые даже были, а серо-буро-малиновые в крапинку. Значит, сейчас тоже бандитизмы этой много будет. Те же Гогуны живым примером, недалеко ходить. Получается, что лучше договориться на проведение обмена в лесу рядом с опушкой. Не лезть самим в деревни, нарвешься. Так и разговор вести: дескать, дети и ты втихаря приходите с едой и вещами (обувь палочкой померить и отдать ей до дому), дети уводят «случайно найденную в лесу клячу», а мы договариваемся о цене и расходимся друзьями. Также следует очень внимательно и аккуратно вести беседу, не допуская шуток и намеков. Все на нервах и шуток не понимают. Если предложит зайти переночевать, зайти в гости – вежливо отказываться, объясняя предыдущим отрицательным опытом. Так прямо и сказать: «Было у меня двое друзей из моего взвода, вместе отступали из окружения. Да вот зашли они к хозяину, меня оставив на карауле, и все – нету больше дружков».

Еще раз продумал – да, все верно. Утвердился в этой своей мысли, стал думать другую. Вот набрали Середа с Лехой всякой закуси. А толку от этой закуски, в лесу-то – чуть. Больше всего сомнений у Семенова вызывали эти странные арбузы. Нет, что такое арбузы, он знал, но эти были какие-то непривычные. Как и свекла, к слову. Аж четыре штуки этих арбузов. И не съешь сразу, и тащить – тяжесть. Оно бойцу как бы и привычно, таскать на себе всякое, но много груза – мала скорость. А идти далеко, фронта не слыхать уже давно.

Семенов кивнул утвердительно своим соображениям. На пару-тройку дней харчи есть. Потом опять думать надо будет, чем кормиться. С одной стороны, проходят они мимо деревень и не убранного еще урожая. Хоть что-то на полях точно осталось, а значит – еда есть. С другой стороны – и на полях шариться опасно, потому как заметно. Прикинуть стоит, что просить в деревне.

В первую очередь из еды надо просить хлеба и сухарей. Во вторую – крупы и сала. Птицу еще не били – одну-две птицы, лучше готовых, это если повезет. Картофан – в последнюю очередь. Ибо его можно было самому натырить на поле, а еще он очень тяжелый. А возьмешь немного. Два пуда – это надо одного крепкого бойца навешивать мешком с картохой. А оружие кто таскать будет? Рюкзаков нет, сидор у Гогунов остался, значит, таскать придется эту самоделку из веревки и простого мешка. Торба, которую неудачливый конвоир с собой взял, была домодельна и на серьезный груз не рассчитана. С таким мешком, который вчера селяне спроворили, без накладок на плечи, кожа стирается через десять километров. Вчера-то бежал, как нахлестанный, а сегодня чувствуется – намял плечи. Вот ребята проснутся – надо будет разобраться, что за харчи напиханы.

Боец сел поудобнее, строго посмотрел на пленного, тот как-то ежился после холодной ночи, и видок у него был убогий.

Первым встал Середа, хмурый и помятый. Не сравнить с вчерашним совершенно, два разных человека. Бурча что-то под нос, словно старый дед, принялся копаться в куле с едой. Семенов молча смотрел, как артиллерист вытянул бутыль с самогоном, потом достал из странной кожаной торбы блеснувший тусклым серебром стаканчик и налил себе туда пальца на два. Маханул залихватски, рукавом занюхал. Потом, словно устыдившись, потянул круглое ядро арбуза, достал из той же кожаной торбы незнакомый ножик и с треском арбуз разрезал.

– Будешь? – спросил часового, отчекрыжив добрый ломоть.

– Не рановато пить, с утра-то? Нам бы ноги уносить надо, – отозвался шепотком Семенов.

– Нет, я меру знаю.

– Все так говорят. А тебя развезет после вчерашнего, и возись с тобой потом…

– Рука разболелась. Спирт унутренне – он лекарство! – отозвался тихо Середа, протянул товарищу кусок арбуза.

Глядя неодобрительно, но держа при себе все, что хотел было сказать по поводу утреннего пития, боец взял холодный мокрый ломоть и куснул. Тут же сплюнул, удивленно вытаращился на артиллериста.

– Оно что, испортилось, что ли? Это как такое?

Арбуз мало того что не был сладким, он даже и кислым-то не был: вкус странный, непривычный, и в рот такое не лезло совершенно.

– Как это жрать? У меня баба раз грибы-соленики попортила – вот такие же на вкус были, плевались потом три дня! – возмутился Семенов, в самом деле отплевываясь.

– Нормальные кавуны, – пожал плечами Середа и посмотрел непонимающе.

– Шутишь?.. – не поверил боец.